Эрнест Хемингуэй: Непобежденный

Мануэль Гарсиа поднялся по лестнице в контору дона Мигеля Ретаны. Он поставил свой чемодан на пол и постучал в дверь. Ответа не было. Но Мануэль, стоя в коридоре, чувствовал, что в комнате кто-то есть. Он чувствовал это через дверь.

— Ретана, — сказал он, прислушиваясь.

Ответа не было.

"А все-таки он здесь", — подумал Мануэль.

— Ретана, — повторил он и громче постучал в дверь.

— Кто там? — раздался голос из конторы.

— Это я, Маноло, — сказал Мануэль.

— А что нужно? — спросил голос.

— Мне нужна работа, — сказал Мануэль.

В двери что-то несколько раз щелкнуло, и она распахнулась. Мануэль вошел, захватив свой чемодан.

За столом в глубине комнаты сидел маленький человечек. Над его головой висело чучело бычьей головы, сделанное в мадридской мастерской; стены были увешаны фотографиями в рамках и афишами боя быков.

Маленький человечек сидел и смотрел на Мануэля.

— Я думал, ты убит, — сказал он.

Мануэль быстро постучал костяшками пальцев по столу. Маленький человечек сидел и смотрел на него через стол.

— Сколько у тебя выходов за этот год? — спросил Ретана.

— Один, — ответил Мануэль.

— Только тот один? — спросил маленький человечек.

— Только.

— Я читал об этом в газетах, — сказал Ретана. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел на Мануэля.

Мануэль поглядел на чучело быка. Он не раз видел его и раньше. Он питал к нему что-то похожее на родственные чувства. Лет девять назад бык убил его брата, того, что подавал надежды. Мануэль хорошо запомнил этот день. На дубовом щите, к которому была прикреплена бычья голова, поблескивала медная дощечка с надписью. Мануэль не мог прочесть ее, но он предполагал, что это в память о его брате. Что ж, он был славный мальчик.

На дощечке было написано: "Бык Марипоса, с ганадерии герцога Верагуа, вспоровший семь лошадей и убивший Антонио Гарсиа, новильеро, 27 апреля 1909 года".

Ретана заметил, что Мануэль смотрит на бычью голову.

— На воскресенье герцог прислал мне такую партию, что без скандала не обойдется, — сказал он. — Они все разбиты на ноги. Что говорят о них в кафе?

— Не знаю, — ответил Мануэль. — Я только что приехал.

— Да, — сказал Ретана. — У тебя и чемодан с собой. — Откинувшись на спинку стула, он смотрел на Мануэля через большой стол

— Садись, — сказал он. — Сними шляпу.

Мануэль сел, без шляпы лицо его стало совсем другим. Косичка матадора, пришпиленная на макушке, чтобы она держалась под шляпой, нелепо торчала над бледным лицом.

— Ты плохо выглядишь, — сказал Ретана.

— Я только что из больницы, — сказал Мануэль.

— Я слышал, будто тебе отняли ногу.

— Нет, — сказал Мануэль. — Обошлось.

Ретана наклонился вперед и пододвинул Мануэлю стоявший на столе деревянный ящичек с сигаретами.

— Бери, — сказал он.

— Спасибо.

Мануэль закурил

— А ты? — сказал он, протягивая Ретане зажженную спичку.

— Нет, — Ретана помахал рукой. — Не курю.

Ретана молча смотрел, как Мануэль курит.

— Почему ты не подыщешь себе какую-нибудь работу? — спросил Ретана

— Я не хочу какую-нибудь, — сказал Мануэль. — Я матадор.

— Нет больше матадоров, — сказал Ретана.

— Я матадор, — сказал Мануэль.

— Да, сидя у меня в конторе.

Мануэль засмеялся.

Ретана молча смотрел на Мануэля.

— Я могу выпустить тебя вечером, если хочешь, — предложил Ретана.

— Когда? — спросил Мануэль.

— Завтра.

— Не люблю быть заменой, — сказал Мануэль. Именно так все они погибают. Именно так погиб Сальвадор. Он постучал костяшками пальцев по столу.

— Больше у меня ничего нет, — сказал Ретана.

— Почему бы тебе не выпустить меня днем на будущей неделе? — спросил Мануэль.

— Сбора не сделаешь, — ответил Ретана. — Публика требует только Литри, Рубито и Ля Торре. Эти хорошо работают.

— Публика придет смотреть меня, — с надеждой сказал Мануэль.

— Нет, не придет. Тебя уже давно забыли.

— Я могу хорошо работать, — сказал Мануэль.

— Предлагаю тебе выступить завтра вечером после клоунады, — повторил Ретана. — Будешь работать с Эрнандесом и можешь убить двух новильо.

— Чьи новильо? — спросил Мануэль.

— Не знаю. Что найдется в коррале. Из тех, которых ветеринары не допустили к дневным боям.

— Не люблю быть заменой, — сказал Мануэль.

— Как хочешь, — сказал Ретана.

Он наклонился над бумагами. Разговор больше не интересовал его. Сочувствие, которое на минуту вызвал в нем Мануэль, напомнив о старых временах, уже исчезло. Он охотно заменит им Чавеса, потому что это обойдется дешево. Но и других можно иметь по дешевке. Все же он хотел бы помочь Мануэлю. Ну что ж, завтра он может выступить. Теперь его дело решать.