Михаил Салтыков-Щедрин - Письма к тетеньке

С образом "тетеньки" неразрывно связан образ эпистолярно беседующего с нею "племянника" – одна из многих разновидностей характерной для салтыковской поэтики фигуры "рассказчика".

При всех изменениях (модуляциях) в предмете, интонациях и идеологических акцентах бесед "племянника" с "тетенькой", читатель всегда явственно слышит голос самого Салтыкова. Образ "племянника" – объективная художественная реальность. Но Салтыков, верный своей поэтике, не отделяет его вполне от собственного "я". Это позволяет ему непрестанно и субъективно страстно утверждать свои взгляды на исследуемую действительность, освещать ее лучами света своей радикально-демократической идеологии, внушать читателю свои "исторические утешения", хотя оптимизм их никогда почти не свободен вполне от примесей горечи и сомнений.

"Письма к тетеньке" находились среди тех произведений Салтыкова, которые идеологически подкрепляли в борьбе с самодержавием, реакцией и с теми либералами, которые пошли на сделку с этими силами – либералами "применительно к подлости", – выходивших на арену истории первых пролетарских революционеров в России. Вспоминая о своем участии в создании, вместе с Г. В. Плехановым, В. И. Засулич, П. Б. Аксельродом и др. первой русской марксистской группы "Освобождение труда", Л. Г. Дейч свидетельствует: "Как раз летом этого же 1883 [61]года в «Отеч. записках» печатались замечательные «Письма к тетеньке» Щедрина, которые вызывали у Плеханова, да и у всех нас, остальных, большой восторг. Георгий Валентинович приводил из них на память большие выдержки <...> Щедрина он признавал одним из самых умных наблюдателей и наилучшим изобразителем разных сторон русской действительности, что ввиду занятой тогда Плехановым вместе с нами, его единомышленниками, марксистской позиции он считал исключительно важным" [62].

Бывший народоволец, а затем большевик, соратник В. И. Ленина, М. С. Ольминский, много и долго изучавший творчество великого сатирика, писал, что "очень часто обозревал Щедрин разные слои русского населения с <...> главной заботой – найти такой слой, достаточно широкий и сильный, который боролся бы за лучшее будущее, стремился бы к сознательности, к выработке крепких убеждений и к проведению их в жизнь" [63] . Попытка «найти такой слой» в лице русской либеральной интеллигенции, персонифицированной в образе «тетеньки», не могла увенчаться успехом. И хотя Салтыков кончает последнее «письмо» уверениями по адресу «тетеньки», что она «сила», что «в делах современности» от нее «зависит многое, почти все», но утверждения эти следует рассматривать скорее как метод преувеличения убежденного агитатора-пропагандиста, просветителя, напряженно, всеми доступными ему средствами стремящегося внушить своей аудитории – российской прогрессивной интеллигенции уверенность в ее социально-политических возможностях, поддержать в ней веру в общественные идеалы и укрепить сознание необходимости борьбы за эти идеалы. Пропаганда «утопий», социальной бодрости, исторического оптимизма, шедшего от глубочайшей убежденности в правоте своего дела, в атмосфере реакции 80-х годов, была, разумеется, огромной морально-политической победой Салтыкова, говорившей о верности его заветам «наследства».

Но вместе с тем Салтыков отчетливо сознавал, что объективных признаков, свидетельствовавших об изменении "тетенькиного" обличья в направлении пропагандируемых им идеалов, наличная действительность не давала [64]. В 1882 г. писатель мог наблюдать в социальном характере «тетеньки» скорее лишь усиление настроений общественной пассивности («кругом все молчит...», «...все живое попряталось по углам» и др.) и рост буржуазных элементов в ее идейном обиходе. Вот почему, заканчивая свою беседу с «тетенькой», Салтыков счел необходимым еще раз разъяснить ей основные причины этих явлений, указать на источники, которые их питают, и вновь призвать ее осознать свою пока еще скрытую силу. «Сознайте же свою силу, – призывает Салтыков русскую прогрессивную интеллигенцию, – но не для того, чтоб безразлично посылать поцелуи правде и неправде, а для того, чтоб дать нравственную поддержку добросовестному и честному убеждению. Право, без этой поддержки невозможно сделать что-нибудь прочное». Этот заключительный призыв резюмирует главное в эпистолярных беседах писателя-демократа с «российской публикой», предпринятых с прямым расчетом поддержать общественное мнение страны в его борьбе с наступающими силами «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции» [65]80-х годов.