Оноре Бальзак - Темное дело

— Но каким же образом этот управляющий мог узнать о том, что заговор раскрыт, раз это было известно лишь императору, его совету и мне? — удивился начальник полиции.

На это замечание Дюбуа никто не обратил внимания.

— Если им удалось скрываться в лесу в течение целых семи месяцев и вы их не нашли, они тем самым уже искупили свою вину, — сказал император, обращаясь к Фуше.

— Они мои враги, — сказал Мален, встревоженный прозорливостью начальника полиции, — и этого достаточно, чтобы я последовал примеру вашего величества: прошу об исключении их из списков и выступаю перед вашим величеством как их заступник.

— После восстановления в правах они станут для вас не так опасны, как в эмиграции, — ведь им придется присягнуть на верность установлениям и законам Империи, — сказал Фуше, пристально глядя на Малена.

— А чем они опасны для господина сенатора? — спросил Наполеон.

Талейран в течение нескольких минут беседовал вполголоса с императором. Казалось, исключение господ де Симезов и д'Отсэров из списков решено.

— Государь, — сказал Фуше, — быть может, вам еще придется услышать об этих людях.

Талейран, по просьбе герцога де Гранлье, только что заверил Наполеона от имени этих господ, что они дают «честное слово дворянина» — выражение, имевшее для Наполеона особую притягательную силу, — что не предпримут против императора никаких враждебных действий и подчиняются ему вполне чистосердечно.

— Господа д'Отсэры и де Симезы не хотят, после недавних событий, поднимать оружие против Франции. Правда, они не питают особых симпатий к императорскому правительству; это люди, которых вашему величеству придется завоевывать; но они будут рады жить на французской земле и готовы признать все ее законы, — сказал министр.

Затем он представил императору полученное им письмо, где выражались чувства, о которых он говорил.

— Это высказано так откровенно, что должно быть искренно, — сказал император, взглянув на Лебрена и Камбасереса. — Вы все еще возражаете? — обратился он к Фуше.

— Заботясь о благе вашего величества, я прошу, чтобы мне было поручено сообщить этим господам об их восстановлении в правах, лишь после того как это решение будет принято окончательно , — громко сказал будущий министр полиции.

— Согласен, — сказал Наполеон, заметивший на лице Фуше озабоченное выражение.

Маленькое совещание кончилось, а вопрос так и не был решен; но в душу Наполеона запало какое-то сомнение относительно этих четырех дворян. А г-н д'Отсэр, вообразивший, что дело идет успешно, поторопился написать в Сен-Синь и сообщить радостную весть. Поэтому обитатели замка ничуть не удивились, когда несколько дней спустя явился Гулар и предложил г-же д'Отсэр и Лорансе передать четырем дворянам, чтобы они съездили в Труа, где префект вручит им указ о восстановлении в правах, после того как они примут присягу и объявят готовность подчиняться всем законам Империи. Лоранса ответила мэру, что она известит своих кузенов и господ д'Отсэров.

— Разве они не здесь? — спросил Гулар.

Госпожа д'Отсэр с тревогой посмотрела на девушку, а та, оставив мэра в гостиной, пошла посоветоваться с Мишю. Мишю согласился с тем, что можно немедленно освободить эмигрантов из их лесного заточения. Итак, Лоранса, Мишю с сыном и Готар отправились верхами в лес; они захватили с собою так же лишнюю лошадь: графиня собиралась сопровождать четырех дворян в Труа и вернуться вместе с ними. Вся челядь, узнав радостную весть, высыпала на лужайку, чтобы присутствовать при отъезде веселой кавалькады. Четверо молодых людей вышли из своего убежища никем не замеченные, вскочили на коней и, в сопровождении мадмуазель де Сен-Синь, отправились по дороге в Труа. А Мишю с помощью сына и Готара заложил вход в подземелье, потом все трое пешком вернулись домой. По пути Мишю вспомнил, что оставил в тайнике серебряный стаканчик и столовые приборы, которыми пользовались его господа, и вернулся за ними один. Дойдя до болотца, он услышал голоса, доносившиеся из подземелья, и направился к входу напрямик, сквозь кустарник.

— Вы, верно, за своим серебром? — спросил с улыбкой Перад, высунув из листвы свой красный носище.

Сам не зная почему, — ведь молодые люди были спасены, — Мишю почувствовал даже ломоту во всех суставах, так сильно ощутил он смутную, необъяснимую тревогу, предвестницу надвигающейся беды; все же он вышел из кустов и на лесенке увидел Корантена с крученой восковой свечечкой в руке.