Анри Труайя - Филантроп

В один прекрасный день, не посоветовавшись с Миошем, он отдал приказ развесить в поселке объявления, в которых крупными буквами было написано, что отныне рабочий день удлиняется, оплата труда уменьшается, и все работники обязаны два раза в неделю посещать курсы прикладной зоопатии. Реакция не замедлила сказаться. Ахилл Дюпон-Марианн сидел в библиотеке и покуривал сигару, когда туда вошел изобретатель Миош, бледный, в изорванной в клочья одежде и с разбитой щекой.

— Что вы наделали, несчастный? — вскричал Миош.— Что это за объявления?

— Мне захотелось воссоздать атмосферу, благоприятную для проведения моих благотворительных акций,— спокойно отвечал Ахилл Дюпон-Марианн.

— О да,— ухмыльнулся Миош и с силой откусил кусок ногтя,— атмосфера чудная! Бунт!

— Что?

— Бунт, мой милый! Я бы даже сказал — революция! И он увлек филантропа к окну. В распахнутое окно Ахилл Дюпон-Марианн увидел толпу слуг, стройными рядами двигавшихся к замку. Они размахивали над головой плакатами с грозными надписями: «Ахилл, верни наши денежки!», «Ахилл, верни наши привилегии!» И даже, Бог знает почему: «Ахилл, go home!». Неподалеку от подъезда они остановились. Возглавлял их Бравур. Ахилл Дюпон-Марианн был взбешен и напуган до потери сознания.

— Что вам надо? — выдавил он из себя.

— Нам надоело быть филантропами только во сне! — ответил Бравур.— Выходит, нам достается только по восемь-десять часов счастья в день. Это несправедливо!

— Но ведь пока не появились «утешители», у вас и этих восьми-десяти часов не было,— сказал филантроп. — И вы не жаловались!

— Мы не знали, чего мы лишены,— выкрикнула какая-то женщина.— А теперь знаем. Все или ничего. Как это вам пришло в голову дразнить людей, дать им деньги, замок, красивую одежду на несколько часов, а потом: «Берись-ка снова за метлу, за грязную посуду!» Я хочу предаваться филантропии днем и ночью!

— И мы! И мы!

Ахилл Дюпон-Марианн начал терять терпение. Он взревел:

— Толпа идиотов! Чтобы вам предаваться филантропии днем и ночью, мне нужно подать в отставку, уйти…

— Ну и уходите! – отрезал Бравур.

И даже если я уйду,— продолжал Ахилл Дюпон-Марианн,— мое состояние, поделенное на пятьсот душ, не позволит быть филантропом каждому из вас! Филантропия стоит дорого!..

— Разберемся!

— А замок? Он у меня один. А вам-то потребуется пятьсот!

— Как-нибудь устроимся! Все это отговорки… Толпа гудела, не сходя с места, мелькала багровыми

лицами, размахивала плакатами и кулаками. Ахилл Дюпон-Марианн повернулся к Миошу.

— А вы говорили, что ваш прибор освободит мир от новых революций! О, будь проклят тот день, когда я приютил вас у себя. Прежде мы жили радостно: они — в труде, я — в филантропии. Теперь их сердца поглотили зависть и лень. А я сам чувствую себя ни на что не годным. Я сомневаюсь. Сомневаюсь!..

Брошенный издалека камень разбил окно библиотеки. Филантропу, ошеломленному неблагодарностью и жестокостью своих подопечных, казалось, что жизнь его в заботах об этих людях прожита напрасно.

— Они нас убьют,— пробормотал позеленевший Миош, стуча зубами.

— Так вам и надо,— ответил Ахилл Дюпон-Марианн. Потом он вернулся к окну и крикнул в волнующуюся толпу:

— Спрашиваю в последний раз: согласны ли вы отдать мне приборы и вернуться к прежней жизни?

— Нет,— проревела толпа и устремилась к подъезду. Филантроп и изобретатель толкнули потайную дверь

и проскользнули в извилистый и темный подземный ход, который через несколько километров вывел их в чисто поле. Дорогой Ахилл Дюпон-Марианн решил быть филантропом до конца и подписать дарственную, в соответствии с которой замок и все усадебные постройки и угодья переходят в собственность слуг. Что касается Миоша, то он поклялся нигде больше не применять свою хитроумную, но гибельную механику. Поскольку оба они нигде не работали, а у Ахилла Дюпон-Марианна было много денег в банках, они отправились в кругосветное путешествие.

Вернулись они через пятнадцать лет, повидав все, что можно повидать на земле, на морях и в воздухе. Ахилл Дюпон-Марианн со свойственной ему от природы расточительностью потратил последние деньги на преодоление выпадавших ему экзотических невзгод и на выплату баснословных выкупов предводителям пиратов, которые время от времени держали его в заточении в одной из кают пиратского судна. Кредит его был исчерпан, гардероб растерян, а обувь прохудилась. Постаревшие и измученные, путешественники единодушно решили нанести визит вежливости в замок, некогда бывший для них приютом беззаботности и процветания.