Оноре Бальзак - Крестьяне

И Блонде рассказал про утренние приключения.

Генерал так побледнел, что Блонде испугался.

— Ну что же вы? Бранитесь, проклинайте, выходите из себя! Сдержанность может еще больше вам повредить, чем гнев.

— Я пойду покурю, — сказал граф, направляясь в свою беседочку.

Во время завтрака приехал Мишо. Он никого не поймал. Явился и Сибиле, вызванный графом.

— Господин Сибиле и вы, господин Мишо, осторожно пустите слух, что я заплачу тысячу франков тому, кто поможет мне захватить с поличным людей, которые губят деревья. Надо узнать, чем они для этого пользуются, где достают инструмент, и тогда... у меня есть свой план.

— Нет, крестьяне за деньги не выдадут, раз преступление им выгодно и совершено преднамеренно, — ответил Сибиле. — Ведь ясно же, что в этой дьявольской затее все заранее обдумано и рассчитано...

— Да, но тысяча франков — это для них один или два арпана земли.

— Попробуем, — сказал Сибиле. — За полторы тысячи я, пожалуй, берусь найти доносчика, в особенности если все останется в тайне.

— Только сделаем вид, будто мы ничего не знаем, особенно я. Лучше пусть думают, что вы это раскрыли помимо меня, а то нас опять обманут; их, разбойников, надо остерегаться куда больше, чем врага на войне.

— Но это же и есть враг! — воскликнул Блонде.

Сибиле поглядел на него исподлобья, очевидно, поняв, куда метят эти слова, и вышел из комнаты.

— Не люблю я вашего Сибиле, — сказал Блонде, когда услышал звук захлопнувшейся двери, — фальшивый человек!

— Пока о нем нельзя сказать ничего плохого, — ответил генерал.

Блонде ушел к себе, чтобы написать несколько писем. Беспечная веселость первых дней покинула его; он был встревожен и озабочен. У него это было не предчувствие, как у г-жи Мишо, а скорее ожидание предвиденного и неминуемого несчастья. Он думал: «Это кончится плохо. Если генерал не придет к определенному решению и не отступит с поля битвы, где враг возьмет верх своей численностью, жертвы неизбежны... Кто знает, удастся ли еще им с женой выбраться отсюда целыми и невредимыми? Боже мой! подвергать стольким опасностям такое прелестное, такое преданное и совершенное создание!.. И он думает, что любит ее! Ну что ж, я разделю их участь и, если мне не удастся их спасти, погибну вместе с ними!»

Было уже темно, когда Мари Тонсар, сидя на краю мостика по дороге в Суланж, поджидала Бонебо, который, как обычно, провел весь день в кофейне. Она еще издали услышала его шаги и по походке определила, что он пьян и проигрался, потому что он обычно пел, когда бывал в выигрыше.

— Это ты, Бонебо?

— Я самый, ягодка...

— Что с тобой?

— Задолжал двадцать пять франков, и сколько меня ни жми, ничего из меня не выжмешь.

— Ну, так вот, мы можем получить пятьсот, — шепнула она ему на ухо.

— Ого! Значит, надо кого-нибудь прикончить; а я хочу еще немножко пожить...

— Молчи! Деньги предлагает Водуайе, если ты поможешь поймать твою мать возле дерева.

— Я лучше убью человека, чем продам свою мать. У тебя есть старуха бабка, почему ты ее не выдашь?

— Я бы не прочь, да отец осерчает, и, стало быть, ничего не выйдет.

— Это верно... Только все равно моя мать в тюрьму не пойдет... Бедная старуха! Она мне и хлеб печет, и одежду не знаю откуда добывает... И чтобы отправить ее в тюрьму... да еще своими руками! Что же это, выходит, у меня ни души, ни сердца? Нет, нет! А чтоб ее другой кто не продал, скажу ей сегодня же вечером, чтоб бросила портить деревья...

— Ну что ж, пусть отец решает. Скажу ему, что есть случай заработать пятьсот франков, пусть спросит бабку, может, она и согласится. Семидесятилетнюю старуху в тюрьму не посадят. А потом ей там будет лучше, чем на чердаке.

— Пятьсот франков!.. Я поговорю с матерью, — сказал Бонебо. — И правда, коли она не прочь отдать их мне, я бы ей сколько-нибудь тоже дал на прожиток в тюрьме; будет себе прясть, время и пройдет, харч хороший, квартира теплая, забот куда меньше, чем в Куше. До завтра, ягодка... Некогда мне с тобой болтать.

На следующее утро, в пять часов, еще чуть светало, а Бонебо с матерью уже стучались в двери «Большого-У-поения», где была на ногах только старая бабка.

— Мари, — крикнул Бонебо, — дело слажено!

— Какое такое дело, не вчерашнее ли насчет деревьев? — спросила старуха Тонсар. — Уж договорились, я взялась.

— Вот еще новости! Господин Ригу обещал моему парню арпан земли за эту цену...

Старухи заспорили, которой быть проданной собственными детьми. Громкая ссора подняла весь дом. Тонсар и Бонебо взяли каждый сторону своей матери.