Оноре Бальзак: Прославленный Годиссар

— Вот почему. Если вы будете жить и владеть некоторыми средствами, определенными в вашем страховом полисе и обеспечивающими на случай вашей смерти... следите внимательно.

— Я слежу.

— Так вот, вы преуспели в своих делах! Преуспели же именно благодаря страховому полису, ибо вы удвоили свои шансы на успех, освободившись от тревог за жену и детей, которых ваша смерть может ввергнуть в тяжелую нужду. Если же вы преуспели, значит, вы умножили свой умственный капитал, и по сравнению с этой прибылью страховка была пустяком, настоящим пустяком, сущим пустяком.

— Прекрасная мысль!

— Не правда ли, сударь? — продолжал Годиссар. — Я называю эту благотворительную кассу взаимным страхованием против нищеты... или, если хотите, учетом таланта. Ибо талант, сударь, это вексель, выданный природой гениальному человеку, — вексель, подчас очень долгосрочный... хе-хе...

— Великолепное ростовщичество, — воскликнул Маргаритис.

«Черт возьми! Да ведь он тонкая бестия, я в нем ошибся, — подумал Годиссар. — Надо будет подействовать на него более высокими соображениями, шуткой номер первый».

— Отнюдь нет, сударь, — громко воскликнул Годиссар, — для вас, который...

— Не выпьете ли вы стакан вина? — предложил Маргаритис.

— Охотно, — ответил Годиссар.

— Жена, подай-ка нам бутылку того вина, которого у нас осталось две бочки. Вы здесь в самом сердце Вувре, — сказал старик, указывая Годиссару на свой виноградник. — Виноградник Маргаритиса.

Служанка принесла стаканы и бутылку вина 1819 года. Старик осторожно налил стакан и торжественно подал Годиссару. Тот выпил.

— Вы меня провели, сударь, — сказал коммивояжер, — ведь это мадера, настоящая мадера!

— Еще бы, — сказал сумасшедший. — Недостаток вуврейского вина в том, сударь мой, что оно и не простое вино, и не десертное; оно слишком благородно, слишком крепко; поэтому в Париже вам продают его за мадеру, подбавив в него водки. Наше вино настоящий ликер, многие парижские торговцы, когда наш урожай недостаточно хорош для Голландии и Бельгии, скупают у нас вино, разбавляют его вином парижских пригородов и делают из него таким образом бордоское вино. Но то, что вы пьете сейчас, сударь, — это королевское вино, лучшее, что есть в Вувре. У меня его две бочки, всего только две. Тот, кто любит тонкие вина, вина высокой марки, кто желает подавать к своему столу вино, не поступающее в продажу, как некоторые парижские семьи, гордящиеся своими винами, тот получает вино непосредственно от нас. Знаете ли вы кого-нибудь, кто...

— Вернемся к делу, — сказал Годиссар.

— Вот мы и подошли к нему, сударь, — заговорил опять сумасшедший. — Перед моим вином все вина капитулируют, а капитулировать имеет общий корень с капиталом, — кстати, о капиталах, хе-хе, — caput — голова, а мое вино в голову ударяет... все одно к одному.

— Таким образом, — продолжал Годиссар, — или вы реализуете ваши умственные капиталы...

— Я реализовал, сударь. Ну как, покупаете вы мои две бочки? О сроках платежей мы договоримся.

— Да нет, — возразил прославленный Годиссар, — я говорю о страховании умственных капиталов и операциях по страхованию жизни. Я продолжаю свои рассуждения...

Сумасшедший успокоился, принял прежнюю позу и опять уставился на Годиссара.

— Я говорю, сударь, что в случае вашей смерти капитал выплачивается вашей семье без всяких затруднении.

— Без затруднений.

— Да, если это только не самоубийство.

— Это дело кляузное.

— Нет, сударь. Ведь вы знаете, что самоубийство всегда легко установить.

— Во Франции — да, — согласился сумасшедший, — но...

— Но за границей?.. — подхватил Годиссар. — Так вот, сударь, чтобы покончить с этим, я скажу, что естественная смерть за границей и смерть на поле брани не входят...

— Так что же вы в таком случае страхуете?.. Ничего! — воскликнул Маргаритис. — Мой Земельный банк основан был на...

— Как ничего, сударь? — перебил Годиссар. — Ничего? А болезнь, а неприятности, а нищета и страсти? Но не будем перечислять исключительные случаи.

— Да, не будем рассматривать эти случаи, — согласился сумасшедший.

— Каков же итог всего дела? — воскликнул Годиссар. — Вам, как банкиру, я в точных цифрах вычислю результат. Существует человек, перед ним будущее, он на верном пути, живет своим искусством, ему понадобились деньги, он просит их... Денег нет! Весь цивилизованный мир отказывает в деньгах этому человеку, который мысленно уже покорил себе весь цивилизованный мир и должен в будущем покорить его кистью, резцом, словом, мыслью, системой. Жестокая цивилизация! У нее нет хлеба для великих людей, которые сообщают ей блеск, эта золоченая сволочь кормит их только оскорблениями и насмешками... Выражение сильное, но я отнюдь не отказываюсь от него. Тогда этот непонятный великий человек приходит к нам; мы чествуем его как великого человека, мы с уважением приветствуем его, мы его выслушиваем, а он говорит: «Господа представители Общества страхования капиталов, моя жизнь стоит столько-то: я буду вам выплачивать такой-то процент... с произведений моего творчества...» Что же мы делаем?.. Тотчас же без всяких колебаний допускаем его к великолепному пиршеству цивилизации в качестве достойного сотрапезника...