Оноре Бальзак - Жизнь холостяка

— Пойду сделаю ему нагоняй, — ответила Флора.

— Мадемуазель Бразье, — значительно сказал Макс, — речь идет о вещах слишком серьезных, чтобы действовать с маху. Пришли мне кофе, я выпью его в постели и подумаю, как нам повести себя. Приходи в девять часов, мы поговорим. А пока держись так, будто ты ничего не знаешь.

Пораженная новостью, Флора оставила Макса и пошла готовить ему кофе; но четверть часа спустя ворвался Барух и крикнул Великому магистру:

— Фарио ищет свою тележку!

В пять минут Макс оделся, спустился вниз и, словно прогуливаясь, направился к башне, где уже собралась довольно большая толпа.

— Что случилось? — спросил Макс и, раздвигая толпу, пробрался к испанцу.

Фарио, маленький сухой человечек, по своему безобразию не уступал испанскому гранду. Как бы пробуравленные в лице огненные глазки, очень близко поставленные, заслужили бы ему в Неаполе славу человека с дурным глазом. Этот человечек казался кротким, так как он был важен, спокоен и медлителен в движениях: его так и звали — добряк Фарио. Но его кожа цвета пряника и весь его облик, своей кажущейся кротостью вводивший в заблуждение несведущих, человеку наблюдательному говорили о полумавританском характере крестьянина Гренады, который, пока его не вывели из себя, находится в состоянии безразличия и лени.

— Вы уверены, что поставили именно здесь свою тележку? — сказал Макс, выслушав сетования торговца зерном. — Слава богу, в Иссудене нет воров.

— Она была здесь...

— Если лошадь осталась запряженной, то, может быть, сама ее увезла.

— Да вот моя лошадь, — ответил Фарио, указывая на лошадь в сбруе, находившуюся шагах в тридцати от него.

Макс важно подошел к лошади, чтобы иметь возможность, взглянув наверх, увидеть подножие башни, так как толпа стояла под горой. Все последовали за ним, а негодяю этого только и надо было.

— Быть может, кто-нибудь по рассеянности положил тележку в свой карман! — крикнул Франсуа.

— Право, поройтесь-ка в карманах! — поддержал Варух.

Взрыв хохота раздался со всех сторон. Фарио разразился проклятиями. У испанцев проклятия свидетельствуют о последней степени гнева.

— Твоя тележка, вероятно, легкая? — спросил Макс.

— Нечего сказать, легкая! — ответил Фарио. — Да если бы она прокатилась по ногам тех, кто смеется надо мной, то у них больше не болели бы мозоли.

— Тем не менее она, надо полагать, чертовски легкая, — ответил Макс, показывая на башню, — потому что взлетела на холм.

При этих словах все взглянули наверх, и на минуту вся толпа пришла как бы в смятение. Каждый показывал друг другу на эту волшебную повозку. Все языки заработали.

— Дьявол мирволит трактирщикам, которые все, сколько их есть, продали ему свои души, — сказал Годде-сын остолбеневшему торговцу. — Он и проучил тебя за то, что ты оставляешь свою тележку на улице, а не ставишь ее на постоялом дворе.

При этом замечании послышались одобрительные крики толпы, так как Фарио считали скупым.

— Ничего, мой милый, — сказал Макс, — не унывай. Мы взберемся на башню, чтобы узнать, как твоя тачка попала туда. Черт побери, мы поможем тебе. Ты пойдешь, Барух? А ты оставайся здесь, — сказал он на ухо Франсуа, — последи, чтобы никого не оказалось внизу у самого холма, когда мы влезем наверх.

Фарио, Макс, Барух и трое других «рыцарей» поднялись к башне. Во время этого довольно опасного подъема Макс вместе с Фарио установил, что не осталось никаких вмятин, никаких следов, указывавших на движение тележки. Тогда Фарио поверил в некое колдовство и совсем потерял голову. Поднявшись на вершину и изучив положение вещей, все пришли к выводу, что случай был действительно невероятный.

— Как же мы ее спустим отсюда? — спросил испанец; его маленькие глазки в первый раз выразили испуг, а желтое худое лицо, казалось, никогда не менявшее цвета, побледнело.

— Как? — спросил Макс. — Ну, это, мне кажется, нетрудно...

И, воспользовавшись оцепенением торговца, он взял тележку своими сильными руками за оглобли, намереваясь столкнуть ее вниз; в тот момент, когда она уже готова была низринуться, он крикнул громовым голосом:

— Эй, вы там, берегись!

Впрочем, предосторожность эта была излишней: вняв предупреждению Франсуа, а также любопытствуя посмотреть, что происходит наверху, толпа уже отошла на некоторое расстояние. Тележка самым живописным образом разбилась на множество кусков.

— Вот она и спустилась, — сказал Барух.

— Ах, разбойники! Ах, канальи! — завопил Фарио. — Верно, вы сами и втащили ее сюда...