Василий Ершов - Летные дневники, часть 5

Значит, самый революционный класс становится тормозом. А если его обучить, то это уже не рабочий, а значит, не самый революционный. Не так ли?

А не пора ли забыть про эти классы?

Думать, думать надо, а мы не приучены. Фюр… лидер думает за нас.

28.11. Лидер в своих речах через слово упоминает об ответственности, рабочем классе и потенциале. В связи со стремлением Эстонии обрести самостоятельность, сбросить с себя иго метрополии, он счел нужным толкнуть речь, где всячески отрицал самую возможность такого безответственного шага. Тут были и весь опыт истории Советского государства, и интересы пресловутого рабочего класса, и многое, многое другое из богатого демагогического арсенала.

А я, вспоминая прошлые годы, пытаюсь разобраться. Еще три года назад я мыслил вдолбленными стереотипами. И если что и критиковал, то все же в душе сомневался: как же тогда все-таки мы достигли вершин прогресса, как же мы все-таки стали передовым государством? И не партии ли заслуга? И сомневался во всем.

Сейчас, самое главное, я понял, да и не один я наверно. Мы – не есть передовое государство. Мы – не вершина прогресса. Мы – не первые. Мы – не главные в этом мире. Мы – такие же, как все, если не хуже. Да намного хуже! Мир ушел, ушел далеко вперед. У мира был выбор; у нас – не было.

Мы изо всех сил догоняем. Всеми методами. Насилием, обманом, верой в партию, в марксизм-ленинизм, верой в его интерпретаторов. Пытались было даже обогнать, да мир, увидев нашу голую жопу… ну, посмеялся.

Итак, партия, уничтожив внутри себя инакомыслие, стала не партией, а группой возомнивших о себе, запятнанных кровью, демагогически прикрывающихся именем Учителя преступников, возглавляющих стадо послушных взносоплательщиков. И повела, нет, погнала народ к какому-то, только ими правильно понимаемому светлому будущему.

И если рабочий класс верил этой камарилье, то только обманутый в своем невежестве.

И если кто из крестьянства верил, – то только бездельники, расхватавшие и пропившие то, что партия бесстыдно отобрала у настоящих, крепких хозяев земли.

И если кто из интеллигенции верил – то лишь те, кто понимал, что – не сдвинешь и надо приспосабливаться. Но вряд ли настоящий интеллигент, с его вселенской болью, верил. Кто хотел выжить – помалкивал.

Сейчас прикрываются Сталиным. Может, через двадцать лет, прикроемся Горбачевым, обвиним его во всех наших бедах?

Меня-то все эти вопросы так уж не волнуют. Наблюдаю и поддерживаю в себе мыслительный процесс, необходимый для биологической жизни. К слову, на мой взгляд, летчики потому долго и не живут на пенсии, что мыслить не умеют, и мозг, лишенный потребности думать, угасает. Нам же надо только соображать… да прыгать.

Итак, выросло уже несколько поколений партийных функционеров, с молоком матери впитавших в себя сознание того, что партия в нашей стране есть цемент всего, что это нервная система, имеющая чуткие окончания везде, что поэтому ей до всего есть дело, и даже, наоборот, без нее родимой ни одно маломальское дело не пойдет. И что это кормушка: партийный функционер, жрец, так сказать, партии, иерей, должен быть обеспечен так, чтобы все свои силы отдавать на благо.

Ну, на чье благо, ответ известен: спросите у любого на улице, он вам простым русским эпитетом объяснит. Себя, во всяком случае, и деток своих – не забывают, мимо рта не пронесут. И не в шинелях ходят. И не ходят, а их возят.

Иереи выработали особый взгляд на массы. Как на каловые. Массы должны быть беззаветно преданы и регулярно, два раза в год, строем, с песней, в ногу, эту преданность иереям демонстрировать, вязко протекая пред трибунами. Чтобы знал, говно, кому кланяться.

Чтобы попасть в касту, надо было хорошо пообломать рога в комсомоле, научиться там бюрократическим и демагогическим приемам и накрепко зарубить себе, что –либо в клане, либо в массах.

Каких сил, какого таланта интриги, каких связей, пробивных и иных способностей, нюха, терпения, унижений, дипломатии и множества других свойств надо набраться, какую гибкость членов надо выработать, чтобы забраться на вершину партийной власти и возвыситься над всеми иереями! И еще и по первости понравиться массам.

И все же, анализируя так называемые встречи с трудящимися, приходишь к выводу: какие это встречи – так, видимость демократии. Им некогда. Два-три общих слова, уловили тенденцию, и поехали себе дальше.

Страшно далеки они от народа, дети райкомов, вскормленные молоком марксизма-ленинизма. Все равно им мир виден не снизу, изнутри, а сверху, с трибуны, через призму бюрократических напластований. Это, по сути, несчастные люди: человек себе не принадлежит, друзей не имеет, боится их; весь в деле, громадная ответственность… а ну-ка, если не войдешь в историю! Но – ВЛАСТЬ!