Мигель Астуриас - Ураган

Они вышли и постояли на перроне, пока паровоз полз набирать воду. Из большой воронки высунулась воронка поменьше и утолила его жажду. Паровоз за- пыхтел белым паром, расчихался и, проходя мимо них, окутал их облаком, от которого вся их одежда намокла.

Они спросили, как пройти к плантациям, и — Бастиан впереди, жена сзади — пошли сквозь рощу. Им сказали, что так надо идти. С деревьев взлетали кровавые и огненные птицы, и Бастиан объяснил жене, что их называют кардиналами [12] 12. Кардинал — птица отряда воробьиных, семейства овсянковых, с ярко-красным оперением. . Другие птицы, вроде сизых голубок с черным хохолком и золотыми глазками, и большие попугаи, и множество попугаев маленьких, летали, словно листья, с сейбы на сейбу [13] 13. Сейба — хлопковое дерево. Высота достигает 30–45 м. Для индейцев Гватемалы сейба была священным деревом, с которым тесно сплетались их представления о вселенной. Древние майя полагали, например, что гигантское дерево расположено в центре мира — так называемое «мировое дерево». По нему души могли подниматься из преисподней на небо. Традиционно сейба должна была расти посреди главной площади селения. В тени ее великолепной кроны могло разместиться множество людей. Плоды этого дерева дают почти не слеживающиеся волокна, широко применяющиеся в хозяйстве. Семена содержат масло, напоминающее хлопковое. Под сейбой устраивают базар. Известен случай, когда в один из базарных дней обломилась огромная ветвь сейбы, под которой погибло сорок человек. .

По обеим сторонам шел лес. На дороге уже появились рабочие, и телеги, запряженные волами или мулами, и всадники на резвых конях. Бастиан с женой прошли немало, пока не спросили какого-то рыжего человека, где тут такое место — «Семирамида». Он им все объяснил. Это еще не близко, но дорога ведет туда. И они пошли дальше, Бастиан — впереди, жена — сзади.

Лусеро, вот как зовут того, кто дружил с крестным. «Семирамида. Сеньору дону Аделаидо Лусеро»- было написано на конверте, который бережно нес сеньор Себастьян. Кучо дал им письмо. Там сказано, что они хотят купить землю и выращивать бананы.

— Се-ми-ра…

Бастиансито не договорил и замер вместе с женой, разинув рот. На них, больно хлеща, посыпались, полились дождем ярко-зеленые листья, и цвет был не такой, как дома, не такой, как лес или попугаи. Зелень моря смешивалась в нем с той зеленью, что рождалась вверху из золотистого света, из глубокого сочного света, из морского, зеленого, изумрудного света, падающего вниз. Солнце словно лилось сквозь порванный шелк и створоживалось алмазами в негустой тени. Справа, слева, повсюду росли бананы, недвижные и шевелящиеся, осеняя путь к «Семирамиде».

Бастиан и Гауделия согласно взглянули друг на друга. Крестный не обманул. Именно об этом рассказывал он своим больным голосом, когда говорил им, что в банановой роще — как в море, где нет ни рыбы, ни воды, а все же это море, море, и колонны стволов рассекают мечами огненный воздух, а наверху сверкают оперенные стрелы листьев, нежных, как сон, свежих, как живительная ткань, которая затягивает раны. И сами банановые деревья живительны, как эта ткань.

Лусеро… «Семирамида»… Наконец они встретили того, кого искали. Он ехал верхом на работу. Чтобы тень не мешала ему читать письмо от Кучо, он сдвинул шляпу со лба.

— Так, хорошо… значит, приехали… очень хорошо… приехали… так…

Говорить удобнее дома. Он показал им, куда идти.

— Идите вот тут, где листья шевелятся, — а листья, надо сказать, шевелились, и шевелились, и шевелились вперед по дороге на километр, не меньше, — от перекрестка сверните направо, и скоро будет пригорок. Это и есть «Семирамида». Она наверху. Там мой дом стоит. Скажите жене, что мы с вами встретились, потолковали и вы от Кучо. Я к обеду вернусь, и мы все обговорим.

Пока он читал, Бастиан глядел на него. Гауделия тоже на него глядела, пока он объяснял, куда идти. Он им обоим понравился. Значит, и тут крестный не обманул. Сказал, что друг его человек хороший, и вот он хороший и есть.

Себастьян Херонимо Кохубуль (а теперь, когда сын вырос, — дон Бастиан-большой) заглянул к родителям невестки, Гауделии Айук Гайтан, чтобы с ними потолковать о том, как нежданно снялись с места их дети и поехали на побережье счастье искать. Братьев Гауделии не было дома, старики сидели одни, когда дон Бастиан пришел к ним и хрипло заговорил:

— Сказали, на поезде поедут. С них, с отчаянных, станется… Я им толковал, что человек, который не на своей земле сеет, как на своей, снова как дикий становится, приключений ищет. Нехорошо их искать на чужой земле, если у тебя свое добро есть.