Оноре Бальзак - Гранатник

— Матушка, отчего вы плачете? — спросил ее однажды Луи; стоял погожий вечер; ясный день угас и сменился мягким сумраком.

— Сын мой, — отвечала она, обнимая за шею мальчика, чья тайная тревога живо тронула ее, — я плачу оттого, что обрекла тебя и твоего брата на нищенское существование Жамере-Дюваля [2] Жамере-Дюваль Валентен (1693—1755) — известный нумизмат и знаток древностей, заведующий отделом медалей Венской императорской библиотеки, в детстве был бедным сиротой и пас индюков; получить образование ему помогли приютившие его монахи. , начавшего жизнь бедняком и принужденного идти по жизни без всякой поддержки. Скоро, дорогое мое дитя, вы останетесь на земле одни-одинешеньки, без опоры, без покровительства. Вы осиротеете в совсем юном возрасте, а мне так хотелось, чтобы ты еще при моей жизни стал сильным и образованным и мог наставлять и опекать брата. Но я не доживу до этого. Я слишком люблю вас, чтобы не оплакивать вашу участь. Дорогие дети, лишь бы не наступил такой день, когда вы проклянете меня...

— Но за что же мне проклинать вас, матушка?

— Однажды, бедный мой малыш, — отвечала она, опуская голову, — ты поймешь, как я виновата перед вами. Я оставлю вас здесь без состояния, без... — Она запнулась. — Без отца [3] Без отца. — Отец Луи Гастона и Мари Гастона, возлюбленный леди Брендон, упоминается в «Человеческой комедии» лишь однажды, во фрагменте «Отца Горио» (1834—1835), не вошедшем в окончательный вариант этой повести. Это некий полковник Франкессини. .

При этих словах она разрыдалась и мягко отстранила сына, который чутьем понял, что матери нужно побыть одной, и ушел, уводя с собой полусонного брата. Час спустя, когда Мари уже лежал в постели, Луи осторожно подошел к беседке, где оставил мать. Оттуда раздались сладостные для его слуха слова: «Это ты, Луи? Входи».

Мальчик бросился к матери и они сжали друг друга в почти судорожных объятиях.

— Дорогая моя, — произнес наконец мальчик, который часто звал ее так; впрочем, самые нежные слова казались ему недостаточными для выражения его любви к ней, — дорогая моя, почему ты так часто говоришь о смерти?

— Я больна, ангел мой, бедное мое дитя, и с каждым днем чувствую себя все хуже; недуг мой неизлечим, и я это знаю.

— Что же это за болезнь?

— Мне лучше забыть ее название, а тебе — не знать причины моей смерти.

Несколько мгновений мальчик молчал, украдкой бросая взгляды на мать, которая, подняв глаза к небу, следила за бегом облаков. Какая трогательная и грустная сцена! Луи не верил в близкую смерть матери, но безотчетно предчувствовал беду. Он боялся нарушить глубокие раздумья, в которые погрузилась его матушка. Не будь он так юн, он разглядел бы на ее вдохновенном челе следы раскаяния вперемешку со счастливыми воспоминаниями, прочел бы в ее чертах всю жизнь женщины: беззаботное детство, брак без любви, неодолимое чувство, цветы, взращенные бурей и погубленные молнией, низвергнутые в бездну, откуда нет возврата.

— Матушка, любимая, — сказал наконец Луи, — зачем вы скрываете от меня ваши страдания?

— Сын мой, — отвечала госпожа Виллемсанс, — мы должны таить наши тяготы от посторонних глаз, появляться на людях с радостной улыбкой, говорить не о своих, а о чужих заботах: верность этим правилам — залог счастья. Однажды тебе придется узнать, что такое страдание! Вспомни тогда, что твоя несчастная мать умирала на твоих глазах, улыбаясь и пряча от тебя свою боль; это поможет тебе стойко перенести жизненные невзгоды.

Глотая слезы, она постаралась объяснить сыну, как устроен мир, откуда берутся и как складываются состояния, какие узы связуют людей в обществе, как можно честным путем накопить деньги, необходимые для безбедного существования, и как важно для этого получить образование. Затем она открыла ему одну из причин своей постоянной грусти и слез; после ее смерти, сказала она, он и Мари останутся совсем без средств, в их распоряжении будет лишь самая ничтожная сумма, и уповать им придется только на Бога.

— Значит, мне нужно выучиться побыстрее! — воскликнул мальчик, бросив на мать жалобный и проникновенный взгляд.

— О, как я счастлива! — отвечала она, покрывая лицо сына поцелуями и орошая его слезами. — Он понимает меня! — Луи, — добавила она, — обещай мне, что станешь опекуном брата. Ты ведь уже не маленький!

— Да, — сказал мальчик, — но ведь вы умрете еще не скоро, правда?

— Бедные вы мои! — отвечала она. — Мне дает силы жить только любовь к вам. А потом, этот край так прекрасен, воздух здесь так целителен, что как знать...