Оноре Бальзак - Кузен Понс

Фриц, служивший в банке на жалованье в шестьсот франков, и Вильгельм, работавший бухгалтером на том же окладе, скоро убедились, как трудно жить в таком чересчур разгульном городе, как Париж. Поэтому уже на второй год пребывания в столице Франции, в 1837 году, Вильгельм, недурно игравший на флейте, стал зарабатывать, чтобы не жить впроголодь, в оркестре под управлением Понса. А Фрицу, чтоб повысить свой заработок, оставалось одно — применить финансовые способности, присущие ему как вирлацовскому отпрыску. Несмотря на всю свою усидчивость, которой, правда, мешала даровитость, он добился жалованья в две тысячи франков только в 1843 году. Нужда — превосходная мачеха, она научила обоих молодых людей тому, чему не смогли научить их матери: бережливости, знанию людей и жизни; под ее руководством они прошли настоящую суровую выучку, которую проходят великие люди, обычно не ведавшие радостного детства. Но Фриц и Вильгельм были самыми заурядными людьми, и потому не все уроки, которые дает нужда, пошли им на пользу; они старались оградить себя от слишком близкого знакомства с нуждой, не хотели отдыхать на ее иссохшей груди, в ее костлявых объятиях, и потому для них она не превратилась в добрую фею Уржелу [30] Фея Уржела — персонаж сказки Вольтера «Что нравится дамам». Старая и уродливая, фея Уржела добивается согласия рыцаря Роберта жениться на ней. После свадьбы Уржела превращается в очаровательную девушку; фея Уржела встречается также в произведениях Гюго Нодье и в одноименной комической опере Фавара. , которая уступает ласкам гениальных людей. Как бы там ни было, они поняли всю силу богатства и дали себе слово подрезать крылья Фортуне, если она когда-нибудь вновь постучится к ним в дверь.

— Ну, так вот, папаша Шмуке, сейчас я вам все объясню в двух словах, — закончил Вильгельм, который обстоятельно рассказывал пианисту на немецком языке свою повесть.

— Бруннер-отец скончался. Ни его сын, ни господин Графф, у которого мы квартируем, не знали, что он был одним из основателей баденской железной дороги, с которой получал огромную прибыль: он оставил четыре миллиона! Сегодня я последний раз играю на флейте. Если бы не премьера, я бы ушел уже несколько дней тому назад, но мне не хотелось подводить оркестр.

— Это отшень похвально, мольодой тшельовек , — сказал Шмуке. — На ком ше ви шенитесь?

— На дочери господина Граффа, нашего хозяина, владельца гостиницы «Рейн». Я уже семь лет люблю мадмуазель Эмилию, она так начиталась безнравственных романов, что, не долго думая, ради меня отказала всем женихам. Со временем она будет очень богата, она единственная наследница Граффов, портных с улицы Ришелье. Фриц дает мне в пять раз больше того, что мы с ним прокутили в Страсбурге, пятьсот тысяч франков!.. Он вкладывает миллион в банкирскую контору, портной, господин Графф, вкладывает пятьсот тысяч франков; отец моей невесты разрешает мне так же распорядиться с приданым, составляющим двести пятьдесят тысяч франков, и сам он помещает в нашу фирму такую же сумму. Таким образом, банкирский дом «Бруннер, Шваб и компания» будет располагать капиталом в два миллиона пятьсот тысяч франков. Фриц купил на полтора миллиона акций Французского банка в качестве обеспечения. Это не весь капитал Фрица, ему остаются еще отцовские дома во Франкфурте, которые оцениваются в миллион, и он уже сдал гостиницу «Голландия» двоюродному брату Граффа.

— Ви с огортшением смотрите на ваш друг , — заметил Шмуке, внимательно слушавший Вильгельма, — неушели ви имеете к нему зависть?

— Я не завидую, а печалуюсь, — сказал Вильгельм. — Разве Фриц похож на счастливого человека? Я боюсь, что Париж его погубит; мне так хотелось бы, чтоб он последовал моему примеру. В нем могут проснуться прежние страсти. Я остепенился, а он нет. Посмотрите на его костюм, на двойной лорнет, все это меня очень беспокоит. В зале он не спускал глаз с лореток. Ах, если бы вы знали, как трудно женить Фрица! Он ненавидит то, что во Франции называют строить куры ; его надо женить силком, как в Англии силком тащат к славе.

Во время толкотни, которой всегда отличается окончание премьеры, флейтист пригласил капельмейстера. Понс с радостью согласился. И Шмуке впервые за три месяца увидел улыбку на лице друга; всю дорогу до дому Шмуке молчал, потому что по радостной улыбке, озарившей лицо Понса, он понял всю глубину снедавшей его печали. Подлинно благородный, бескорыстный человек, с возвышенными чувствами, и вдруг такая слабость!.. Нет, этого никак не мог понять стоик Шмуке, сразу погрустневший, так как он почувствовал, что ради друга надо отказаться от удовольствия каждый день сидеть за столом зо свой добрий Понс ; и он не знал, хватит ли у него сил принести такую жертву; от этой мысли старый немец сходил с ума.