Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

К югу от Россано дорога проходит мимо сжатого золотистого поля, затем поворачивает к побережью. Подъезжая к городу Джойя Тауро, я захотел (и не в первый раз) попробовать поселиться в какой-нибудь местной гостинице — просто чтобы узнать, так же ли она ужасна и неудобна, как в дни Гиссинга и Нормана Дугласа. Однако в оливковой роще, чуть в стороне от дороги, стоял восхитительный отель «Джолли». Мне дали номер, в алькове которого имелся письменный стол.

Я видел оливковые деревья в Греции и на Кипре, в Турции и на Ближнем Востоке, во многих местах Италии, но ни разу не встречал такие чудные и романтические рощи, как в этой части Калабрии — от равнины Эуфемии и до Джойя Тауро. Из своего окна я видел одну из самых красивых рощ, место, в котором, казалось, сосредоточилась вся романтика средиземноморского мира.

Среди немногих приезжих был хорошо одетый итальянец, в очках в роговой оправе. Я подумал, что он, возможно, солидный коммивояжер или чиновник «Касса». Оказалось, что ни то и ни другое. Он был ученым агрономом. Одиночество привлекло нас друг к другу, и после ужина мы разговорились. Серьезно глядя на меня сквозь толстые стекла очков, он сказал, что занимается внедрением импотентных самцов плодовой мушки на острове Капри.

Я постарался сохранить нейтральное выражение лица. Он объяснил:

— Эксперимент заключается в том, чтобы внедрить некоторое количество мужских особей, подвергшихся стерилизации путем радиации. В результате нарушается природный баланс. Надеемся, что самки плодовых мушек спарятся с импотентными мужскими особями и в результате произойдет падение рождаемости.

— А это эффективнее обычных химических средств?

— Все находится на стадии эксперимента, — сказал он, — понадобятся годы на то, чтобы сделать какие-то выводы.

— Природа — хитрая старая дама, — заметил я. — Что если самки не захотят иметь дела со стерилизованными мужскими особями?

Он выразительно пожал плечами.

— Кто знает? В конце концов, это всего лишь эксперимент. — Вздохнул и позволил мне снова наполнить себе бокал.

— А почему вы избрали для своего эксперимента Капри?

— Дело в том, что остров находится довольно далеко от материка, и массовой эмиграции плодовой мушки там не бывает. Поэтому мы изучаем проблему, будучи уверенными в том, что дрозофилы там местные. Хотим, чтобы способные к размножению самки отвергали плодовитых самцов и спаривались бы со стерилизованными особями.

Я лег спать позже обычного, заслушавшись лекцией о долгой сексуальной истории острова Капри.

Отворив окно, я залюбовался оливковой рощей. Она купалась в лунном свете, каждое дерево отбрасывало собственную тень. Зеленоватые лучи очерчивали стволы, мерцали листья. Хотя деревья и были старыми, я не заметил у них и намека на деформацию. Никаких тебе ведьминых рук, простертых в ночь, — оливы сохранили твердые молодые формы- Странно, как по временам неожиданно является дух земли. Он обнаруживает себя в какой-то ипостаси — в горе или береговой линии, в лесу или в долине, и на мгновение кажется, что тебя вот-вот допустят к какой-то древней тайне земли. Здесь я почувствовал, что все духи Юга собрались в оливковой роще. Там, в глубине, живет память о Великой Греции, о ее цветных храмах и кораблях.

Природа сохранила необычную красоту тех мест Калабрии, которые сама же часто и разрушала. К югу от Пиццо в воздухе появляется дополнительная ясность, море здесь еще голубее, облака еще красивее. Горы Аспромонте исполнены благородства и очарования. Невольно думаешь, что такая земля рождает только поэтов и художников. Хотя Эдвард Лир романтизировал и приукрашивал все, что рисовал на Юге, ему удалось передать впечатление, которое охватывает человека, видящего города Калабрии. Городки эти так плотно прижимаются к горе, что с расстояния их можно принять за продолжение геологического формирования. Города словно вырастают из скалы, вдающейся в море, или нависают над бухтой с желтым песком и вытащенными на берег рыбачьими лодками. Воз-Дух в Южной Калабрии приобретает дополнительную шелковистость, а вода, набегающая на песок, чистейшего зеленого цвета. Там, где ее трогает солнце, возникает темно-синяя рябь. Ветер пропах ароматом цветущих апельсинов и жасмина. И тем не менее этот райский уголок Италии находится в сейсмоопасной зоне.

О землетрясениях в Абруцци думаешь как о трагических, хотя и не неожиданных проявлениях природы, а здесь, в Калабрии, рождается ассоциация, будто исключительно талантливый и красивый человек внезапно сошел с ума. Я заметил, что жители Калабрии не хотят говорить о землетрясениях. Здесь такие разговоры не поощряются, и это можно понять. Единственный человек, с кем я мог обсудить это, был гражданин из Козенцы: он интересовался этим феноменом и много читал о нем.