Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

Проехав несколько миль, я оказался на горной дороге, которая, петляя, карабкалась в старинный город Россано. Город находится на высоте восьмисот футов. Под неумолчный стрекот цикад я посмотрел вниз и за оливковыми рощами увидел сверкающее море. На северо-западе раскинулась золотая долина Сибариса, окаймленная горами Поллино. Их великолепными пурпурными очертаниями я любовался в Кастровиллари. Я остановил машину на большой древней площади. Искусство в наши дни так старается улучшить природу, что я едва не оглянулся по сторонам, ожидая увидеть операторов с кинокамерами.

Мой автомобиль вызвал любопытство, поскольку других машин здесь не было. Кто я такой? Да еще и слово «Рома» на номерном знаке! Я заметил, что люди недоумевают. В таких ситуациях я пытаюсь найти самого важного на вид человека либо полицейского и четко говорю: «Я — турист. Приехал сюда, потому что, по слухам, в вашем городе много всего интересного, и люди очень хорошие». О таком чистосердечном признании через пятнадцать минут узнают все жители маленького итальянского городка.

Россано не изменился с тех пор, как пятьдесят лет назад здесь побывал Норман Дуглас. Не оставшись глухим к красоте и истории этих мест, он все же предпочел бы, чтобы его постель не была заселена. По этому поводу он сделал такую заметку:

«Гость: Послушайте, сегодня ночью я обнаружил в своей постели двух клопов.

Хозяин гостиницы: А кого вы рассчитывали там найти? Певчих птиц?»

Россано знаменит двумя предметами, и оба находятся в соборе из цветного мрамора. Первый — икона Мадонны Одигитрии, — это нерукотворный образ. Другой уникальный предмет — пурпурный кодекс. Мадонну я нашел в барочной часовне. Она была похожа на все другие нерукотворные образы, которые я видел, и, насколько разбираюсь, она была работой способного студента. А вот кодекс и в самом деле уникален, единственный сохранившийся пурпурный греческий кодекс VI столетия. Любопытно, что когда Рэмидж был здесь в 1828 году, он видел его в Доме одного из священников. Кодекс находился в его собственности. Сейчас он хранится в сейфе епархиального музея.

Том толстый, громоздкий. Пергамент окрашен в голубовато-фиолетовый цвет. На нем серебряными чернилами на греческом языке записано Евангелие от Матфея и почти все Евангелие от Марка. Имеются семнадцать замечательных миниатюр, выполненных акварельными красками. В них много подробностей, иллюстрирующих события, рассказанные апостолами. Я обратил внимание на воскрешение Лазаря. Вставшего из могилы святого поддерживает слуга. Рядом — Христос, по греческой традиции бородатый. На нем пурпурная туника и золотой плащ. У ног Христа сидят Мария и Марта. Вход в Иерусалим мог бы стать современной рождественской открыткой. За выезжающим верхом Господом следуют ученики. На заднем плане несколько мальчишек вскарабкались на дерево; народ с пальмовыми ветками встречает Христа у ворот. Мне очень понравилась миниатюра с изображением Христа, изгоняющего торгующих из храма, хороша и акварель с десятью девами. Пять неразумных девиц, в разноцветных платьях, стоят с погасшими светильниками, в то время как пять мудрых дев, все в белых одеждах, держат в руках зажженные светильники. Имеется и Тайная вечеря. На этой миниатюре Христос и апостолы, наподобие древних римлян, возлежат возле полукруглого стола. На другой иллюстрации я увидел скалы, полумесяц и звезды на небе. На фоне ночного пейзажа Христос в Гефсиманском саду склоняется над спящими учениками.

Священник сказал, что история этого сокровища неизвестна. Думают, что она написана и проиллюстрирована в Сирии, а привезли ее в Калабрию греческие монахи, бежавшие сюда во время иконоборчества, начавшегося в VIII веке. Что случилось с Евангелиями от Луки и Иоанна, неизвестно.

Городу необходим отель «Джолли». В Россано есть только одна четырехзвездная гостиница, а ресторанов я не приметил. Я позавтракал в старинном здании, в котором несколько мужчин ели за двумя столами. Помещение было старым и темным. На мужчинах была одежда прошлого века и особенные, калабрийские, шляпы. Я вполне мог представить себя во времена путешествий Рэмиджа и Лира и даже во времена Джорджа Сэндиса, который заметил, что здесь «ни одна ночь не проходит без убийства».

Владелец ресторана проводил меня к столу, уселся за него сам и вежливо пригласил последовать его примеру. По его словам, он сразу догадался, что я англичанин. Он всегда восхищался Англией и англичанами, что удивительно для человека, сидевшего в наших военных лагерях. Там он выучился говорить по-английски, что и продемонстрировал. Он принял у меня сигарету и заговорил о международной обстановке, а мужчины за соседним столом, поедавшие спагетти, перестали жевать и с удивлением уставились на хозяина ресторана, свободно говорившего с иностранцем на непонятном языке.