Пьер Мариво: Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***

Увы! Чего требовало мое самолюбие! Какую цель преследовала моя месть? Оставить по себе лестное воспоминание, и только. Если я приму монашеский обет, достигну ли я хоть этой цели? Чего, собственно, я добьюсь, осуществив этот замысел? Какие основания надеяться, что Вальвиль благодаря этому сохранит нежное воспоминание обо мне, о моей любви, о моей великой жертве? Женщины лелеют свою скорбь, мужчины стараются поскорее развеять ее, и это им дается без труда. Если даже Вальвиль будет глубоко поражен утратой, долго ли продлится его печаль? Признать свою вину легче, чем не провиниться. Когда беда непоправима, а расплачивается другой, мы утешаемся удивительно легко.

Значит, я навеки похороню себя и откажусь от света для того лишь, чтобы исторгнуть у изменника несколько вздохов, чтобы возбудить мимолетное сожаление в его ветреной душе? Мадемуазель Вартон будет наслаждаться всем, что я ей уступлю, я пожертвую собой для ее удовольствия, и она будет вполне удовлетворена, ибо недобрые натуры радуются любому благу, не беспокоясь о том, как его получили: возможно, моя соперница будет глумиться над моей простотой. Эта мысль вновь разожгла во мне обиду; воспоминание о графе де Сент-Ань возвращало меня к намерению уйти в монастырь; нежное внимание молодого маркиза побуждало вновь обратить свои помыслы к свету. Чем больше я думала, чем больше размышляла, тем мучительней становились мои колебания.

Избавил меня от них сам Вальвиль; случай пришел мне на помощь и сослужил мне службу больше, чем моя красота и любовь.

Вы, может быть, помните, дорогая, что, увидев мой наряд, Вальвиль спросил, не собираюсь ли я куда-нибудь. Я ответила, что нет — сама не знаю почему, без всякого умысла; просто слово «нет» подвернулось прежде, чем слово «да»,— вот и вся хитрость. Но несколько позднее госпожа де Миран заехала за мной и увезла в своей карете. По всему моему поведению Вальвиль мог убедиться, что я ожидала его матушку. Мой веселый вид, чуть вызывающий тон, легкомысленные речи и это слово «нет» — все вместе не могло не показаться ему странным. Вальвилю почудилась какая-то тайна в моих словах и в действиях госпожи де Миран. К чему этот парадный туалет? Куда я отправляюсь? Госпожа де Миран сказала сыну: «Ты раздумал жениться на Марианне — что ж, она останется моей дочерью». Что все это значит? Или меня хотят выдать замуж? Согласна ли я на замужество? Вальвиль знал о предложении графа, но всего лишь каких-нибудь полчаса назад совершенно о нем не думал: теперь он вспомнил, рассердился, обиделся. Другой одержит над ним верх! Его намерены забыть! Что такое? Марианна его разлюбит? И вот уже изменник приходит к заключению, что я лукава и неблагодарна. И в самом деле, почему бы нет! Он же меня покинул! Он изменил — я тоже могу изменить. Право, дорогая маркиза, надо прощать мужчинам все то дурное, что они говорят о нас, женщинах; ведь они судят по себе; удивительно ли, что они обвиняют нас в легкомыслии и непостоянстве?

Может быть, вы подумаете, что все эти подозрения на мой счет успокоили совесть Вальвиля: ведь теперь он был уверен, что я не погибну от отчаяния, и мог без помех отдаться своей новой страсти? Но нет, вы не угадали; совсем наоборот.

Вальвиль был одним из тех людей, для которых препятствия имеют неодолимую притягательную силу. Все, что трудно и даже невозможно, влечет их к себе; им нравится блуждать в лабиринте запутанных и неразрешимых противоречий; они любят бороться, стремясь достигнуть своей цели, и в то же время словно боятся ее достичь. Есть души, которые нужно держать в неизвестности, сердца, которым надо отказывать, потому что в любви им дороже игра и борьба, чем сладость нежных чувств; они желают не столько быть счастливыми сколько изыскивать средства стать счастливыми. Одной из таких натур был и Вальвиль. Сначала я казалась точь-в-точь тем, что ему нужно: все было против его желаний, сотни преград разделяли безвестную сироту и сына госпожи де Миран; эти преграды надо было преодолеть, надо было победить тысячи и тысячи препятствий; счастье брезжило где-то в неведомой дали, и это было очаровательно. Согласие матери испортило все. Ему сказали: «Тебе нужно сердце Марианны? Хорошо, она отдаст тебе свое сердце. Ты просишь ее руки? Пожалуйста, вот ее рука». Больше говорить было не о чем, и любовь задремала. Но этот сон был недолог, его нарушила ревность. Безвестная девочка, которая так легко ему досталась, которую никто у него не оспаривал, вдруг предстала перед Вальвилем в новом обличье. Уже нельзя то приближать ее к себе, то отталкивать по собственной прихоти; ухаживания маркиза де Синери окончательно расстроили Вальвиля. Не так давно, дорогая, вы говорили, что Вальвиль вам ненавистен, что вы не желаете более слышать это имя; сейчас вам станет жаль его; он будет плакать, стенать, рыдать у моих ног; он будет ссылаться на свои права; непредвиденное событие вознесет меня на небывалую высоту; спешу вас предупредить: Вальвиль вдруг станет совсем незначительным лицом по сравнению со мной, он будет зависеть от Марианны, она вынесет ему приговор; этот изменник станет смиренным, он будет пресмыкаться перед тою, которой пренебрег.