Оноре Бальзак - Старая дева

— Виконтесса де Труавиль, — твердила она мысленно, — прекрасное имя! По крайней мере наше богатство перешло бы к хорошему роду.

Она была во власти возбуждения, которое заставляло дрожать тончайшие разветвления ее нервов, столь давно затопленные жиром. Вся ее кровь, подхлестываемая надеждой, была в движении. Она чувствовала в себе силу, если понадобится, вести беседу с г-ном де Труавилем. Излишне говорить, какую деятельность развили Жозетта, Жаклен, Мариетта, Моро и его подручные. Это было усердие муравьев, занятых укладкой яиц. Все, что и так благодаря ежедневной уборке сияло безукоризненной чистотой, было заново выстирано, выглажено, вычищено, натерто. Парадный фарфор увидел свет. Камчатные скатерти, помеченные буквами А, В, С, D, покинули глубины сундуков, где они покоились под охраной тройной обертки, защищенные грозным строем булавок. Пересмотрены были наиболее ценные полки библиотеки. Наконец, мадемуазель не поскупилась на три бутылки знаменитого ликера г-жи Анфу, одной из самых прославленных среди заморских виноделов, — имя, любезное сердцам знатоков. Благодаря самоотверженности своих военачальников мадемуазель могла принять бой. Различные виды оружия, амуниция, кухонная артиллерия, батарея кладовой, провиант, боевые припасы, резервные части находились в полной готовности по всему фронту. Жаклену, Мариетте, Жозетте было приказано надеть парадную форму. Дорожки в саду были подчищены. Старая дева жалела, что нельзя сговориться с соловьями, гнездившимися в листве, и заказать им к вечеру самые красивые трели. Наконец в четвертом, часу, как раз когда вернулся аббат де Спонд, а мадемуазель уже подумывала, что зря она так нарядно накрыла стол и приготовила изысканнейший обед, с улицы Валь-Нобль донеслись резкие звуки.

«Он!» — подумала Роза, чувствуя, что звуки эти отзываются у нее в самом сердце.

И впрямь, предваренный столькими сплетнями, дорожный кабриолет с пассажиром спустился по улице Сен-Блез, свернул на улицу дю Кур и произвел такую сенсацию, что несколько мальчишек и взрослых последовали за ним и столпились у ворот особняка Кормон, чтобы посмотреть, как гость войдет в дом. Жаклен, чуявший близость собственной свадьбы, заслышав хлопанье бича еще на улице Сен-Блез, распахнул ворота настежь. Кучер, его знакомец, постарался лихо завернуть и со всего разгона осадил лошадей перед крыльцом. Разумеется, Жаклен угостил его в людской и отпустил, как полагается, сильно навеселе. Аббат вышел навстречу гостю, пока кабриолет разгружался с быстротой, на какую способны лишь воры, да и то в спешке. Экипаж поставили в каретник, ворота заперли, и в одну минуту не осталось никаких следов приезда г-на де Труавиля. Никогда два химических вещества не соединялись так быстро, как дом Кормон поглотил виконта де Труавиля. Хоть сердце мадемуазель стучало, словно у ящерицы, пойманной пастухом, она героически оставалась в своем кресле у камина. Жозетта открыла дверь, и виконт де Труавиль в сопровождении аббата де Спонда предстал перед старой девой.

— Племянница, — господин виконт де Труавиль, внук одного из моих школьных друзей. Господин де Труавиль, — моя племянница, мадемуазель Кормон.

«Ах! Милый дядюшка, как он умело представил нас друг другу», — подумала Роза-Мария-Виктория.

Виконт де Труавиль, если обрисовать его в двух словах, был дю Букье-дворянин. Они рознились друг с другом лишь так, как рознятся грубая и благородная породы. Находись они сейчас оба тут, ни один самый ярый либерал не мог бы отрицать существование аристократии. Сила виконта отличалась изяществом; он сохранил великолепную осанку; у него были голубые глаза, черные волосы, смуглая кожа; ему, по всей вероятности, было не более сорока шести лет. Вы бы сказали, что это испанец, красота которого хорошо сохранилась в снегах России. Манеры, походка и поза выдавали дипломата, повидавшего Европу. Одет он был так, как полагается быть одетым в дороге человеку из общества. Г-н де Труавиль казался усталым; аббат предложил ему пройти в предназначенную для него комнату и был изумлен, когда племянница открыла будуар, превращенный в спальню. Мадемуазель Кормон и ее дядюшка предоставили заезжему гостю заняться своим туалетом с помощью Жаклена, который принес все нужные свертки. Аббат де Спонд, в ожидании, когда г-н де Труавиль приведет себя в порядок, пошел прогуляться с племянницей по берегу Бриллианты. Хотя аббат де Спонд, по странному совпадению, проявлял большую, чем обычно, рассеянность, мадемуазель Кормон была погружена в свои думы не менее его. Оба шли молча. Старая дева никогда не встречала мужчины столь обаятельного, как этот олимпиец-виконт. Она не могла сказать себе на немецкий манер: «Вот мой идеал!», — но чувствовала себя с головы до ног влюбленной и твердила про себя: «Вот то, что мне нужно!» Вдруг она сорвалась и полетела к Мариетте, чтобы узнать, можно ли подождать с обедом, не перестоится ли он.