Оноре Бальзак - Модеста Миньон

— Полно, Бутша, он большой поэт, дворянин, умный человек!

— Восемь миллионов вашего отца ценнее всего этого.

— Восемь миллионов? — переспросила Модеста.

— Мой патрон продает свою контору и уезжает в Прованс, чтобы руководить там покупкой земель, к которой приступает Кастанью, помощник вашего батюшки. Для того, чтобы выкупить поместье де Лабасти, предстоит заключить контрактов на сумму в четыре миллиона, и ваш батюшка согласился на эти расходы. У вас два миллиона приданого, а полковник даст еще один миллион на ваше устройство в Париже, на покупку дома и обстановки! Сосчитайте сами.

— Да я могу стать герцогиней д'Эрувиль, — сказала Модеста, взглянув на Бутшу.

— Без этого комедианта Каналиса вы оставили бы у себя хлыст, думая, что это мой подарок, — сказал клерк, косвенно ходатайствуя за Лабриера.

— Господин Бутша, уж не собираетесь ли вы выдать меня замуж по своему вкусу? — смеясь, спросила Модеста.

— Этот достойный юноша любит вас так же сильно, как я. У него есть сердце. И вы сами любили его в течение недели, — ответил клерк.

— Но может ли он соперничать с одним из первых придворных чинов, которых всего имеется шесть: придворный священник, канцлер, обер-камергер, обер-гофмейстер, коннетабль и генерал-адмирал? Ах, я забыла, — теперь уже нет больше коннетаблей.

— Через полгода народ, который состоит из бесчисленного множества злых Бутшей, может стереть с лица земли все это величие. Да и что значит в наше время дворянство? Во Франции не насчитывается и тысячи представителей настоящей родовой знати. Д'Эрувили происходят от придверника Роберта Нормандского. Кроме того, у вас будет много неприятностей из-за этих двух увядших старых дев. Если вас привлекает титул герцогини, то вспомните, что вы родом из Конта. Несомненно, папа римский будет к вам не менее милостив, чем к торговцам, и продаст вам какое-нибудь герцогство с названием, оканчивающимся на ниа или анью . Не жертвуйте же своим счастьем ради придворного звания.

Ночью на ум Каналису приходили самые прозаические мысли. Он представлял себе весь ужас женитьбы на бесприданнице и содрогался при мысли о страшной опасности, которую чуть было не навлекло на него желание взять верх над герцогом д'Эрувилем и вера в миллионы графа де Лабасти! Поэт задавал себе вопрос: что должна была подумать герцогиня де Шолье о его длительной поездке в Гавр? Положение еще более осложнялось двухнедельным молчанием, между тем как, живя в Париже, они обменивались четырьмя или пятью письмами в неделю.

— А несчастная женщина еще старается выхлопотать мне ленту командора ордена Почетного легиона и назначение посланником при дворе великого герцога Баденского! — воскликнул он.

И тотчас же, с той стремительностью решений, которая у поэтов, как и у дельцов, порождается даром провидения, он сел за стол и написал следующее письмо:

« Герцогине де Шолье.

Дорогая Элеонора, ты, без сомнения, удивлена, не получая до сих пор от меня вестей. Но зажился я здесь не только из-за пошатнувшегося своего здоровья: мне хотелось отблагодарить хотя бы отчасти нашего друга де Лабриера. Бедный юноша сильно увлекся некоей Модестой де Лабасти, бедной, вялой и незначительной девицей. Между прочим, она питает слабость к литературе и выдает себя за поэтическую натуру, чтобы оправдать свои капризы, причуды и непрестанные перемены в расположении духа, — следствие довольно скверного ее характера. Ты знаешь Эрнеста: беднягу так легко поймать на удочку, что я не решился отпустить его одного. Мадемуазель де Лабасти подчеркнуто кокетничала с твоим Мельхиором. Она была весьма расположена стать твоей соперницей, хотя руки и плечи у нее слишком худы, как у всех молодых девиц, волосы еще более бесцветны, чем у г-жи де Рошфид, а выражение маленьких серых глазок наводит на всякие размышления. Я положил конец, быть может слишком грубо, любезностям этой Нескромницы. Что мне за дело до всех женщин на свете! Все вместе взятые они не стоят тебя одной.

Я провожу здесь время с настоящими тошнотворными буржуа, составляющими свиту наследницы. Пожалей меня! По вечерам мое общество — это писцы, жены нотариусов, кассиры и провинциальный ростовщик. Да, далеко этим вечерам до приемов на улице Гренель! Мнимое богатство отца вышеуказанной девицы, возвратившегося из Китая, доставило нам удовольствие видеть в этом обществе обер-шталмейстера, вечного жениха, более чем когда-либо жаждущего миллионов, — говорят, ему их нужно шесть или семь, чтобы осушить знаменитые болота в Эрувиле. Король не знает, какой роковой подарок он сделал щуплому герцогу. Его светлость, не подозревая об относительной бедности своего предполагаемого тестя, ревнует девушку только ко мне. Лабриер добивается благосклонности своего кумира при содействии твоего покорного слуги, заменяющего ему ширму. Невзирая на восторги Эрнеста, я, поэт, думаю о практической стороне дела, и сведения, которые я собрал о состоянии Миньона, омрачают будущее нашего секретаря, тем более что острые зубки его невесты могут внушить беспокойство за судьбу любого состояния. Если ты, мой ангел, захочешь искупить некоторые наши грехи, то попытайся узнать истинное положение вещей; пригласи к себе банкира Монжено и расспроси его со свойственным тебе искусством. Г-н Миньон, старый кавалерийский полковник императорской гвардии, поддерживал в течение семи лет деловые отношения с банкирским домом Монжено. Поговаривают, что он даст за дочерью самое большее двести тысяч франков приданого, но мне хотелось бы располагать точными данными, прежде чем я стану просить руки его дочери для Эрнеста. Как только молодые люди будут помолвлены, я вернусь в Париж. Я знаю, как лучше всего уладить дела нашего влюбленного: надо добиться передачи графского титула будущему зятю г-на Миньона. Никто не имеет больше шансов добиться этой милости, чем Эрнест, благодаря услугам, оказанным им королю, особенно если мы трое — ты, герцог и я — придем ему на помощь. А затем Эрнест без труда станет советником и при своих скромных вкусах будет очень счастлив, живя в Париже на двадцать пять тысяч франков годового дохода, имея прочное положение и вдобавок жену, несчастный!