Оноре Бальзак: Бакалейщик

Отсюда же — ламповое масло, свеча восковая, свеча сальная, — еще одна феноменологическая тройственность, источник света.

Отсюда — соль, перец стручковый, перец молотый, — еще трилогия.

Сахар, лакрица, мед — еще тройственность.

Не к чему и доказывать вам, что в бакалейном деле, подлинном треугольном единстве, все дедуцируется тройственной продукцией, отвечающей спросу, а потому с литературной точки зрения бакалейщик — трилогия, с религиозной — образ святой троицы, с философской — неизменная феноменологическая тройственность, политически же он представляет собою три вида власти, и перед лицом всех он — един.

Бакалейщик — всеобщая связь наших потребностей, он неизбежно входит во все частности человеческого существования, точно так же как память лежит в основе всех искусств.

— Где перо и чернила? — говорит поэт.

— Сударь, бакалейщик на углу.

— Я проигрался! Надо застрелиться! Где порох и пули?

— Сударь, они продаются у бакалейщика.

— Ба! Я отыграюсь. Карты! Карты! Отдам мой дворец за колоду карт!

— Сударь, бакалейщик...

— Курить! О, видеть, как у твоих губ медленно тлеет гаванская сигара, погружая тебя в сладостные мечтания, растворяясь дымом, подобием любви.

— Бакалейщик...

— Я хотел бы угостить Клару изысканным завтраком, — бретонское сливочное масло, китайский чай, паштет с неракскими трюфелями...

— Бакалейщик...

— Бедная Клара, твое платье измято, как осенний лист, растоптанный мужицкой ногой!

Появляется бакалейщик с марсельским мылом, крахмалом и даже с утюгом!

— О, долгая томительная бессонница! Кто в состоянии прогнать ее, если не ты, прославленный, чудодейственный Фюмад [5] Фюмад — изобретатель фосфорной зажигалки. ! Ты, чьи красные трубочки донесут твое имя до Борнео!

— Бакалейщик.

Дитя, тебе бакалейщик продает агатовые шарики, столь же красивые, как твои сверкающие глазки, продает тебе «солнышки», которые не устают вращаться, как ты сам не устаешь бегать, бечевку, чтобы пускать змея, и самый змей. Старик инвалид, тебе он продает неизменный табак, который ты пересыпаешь из платка в табакерку и из табакерки в платок; ибо табак, нос и платок инвалида являют собой образ бесконечности, подобно змее, жалящей собственный хвост; мало того: бакалейщик продаст тебе чарку водки, которая поможет унять твои боли. Священнику он продает свечи и облатки, школьному учителю — азбуку и перья, крестному папаше — драже, жене — мыло, мужу — наливку, избирателю — бумагу, депутату — ракеты. Чего-чего только он не продает!.. Он продает снадобья, от которых умирают, и патентованные средства, которые возвращают здоровье. Он самого себя продал публике, как продают душу дьяволу. Он — альфа и омега всякого человеческого общества. Вы не пройдете ни одной мили, вам не удастся ни преступление, ни доброе дело, ни обед, ни художественное произведение, ни кутеж, вам не иметь любовниц, если вы не прибегнете к всемогуществу бакалейщика.

Это цивилизация, сосредоточенная в лавочке, общество в бумажном фунтике, потребность, вооруженная с ног до головы. Это энциклопедия в действии, это сама жизнь, распределенная по выдвижным ящикам, бутылкам, мешочкам, банкам. Покровительство бакалейщика я предпочитаю покровительству короля. Если вы покинуты всеми, даже богом, но у вас остается друг, бакалейщик, вы заживете, как крыса в головке сыра. «Нами держится все», — говорят они с законной гордостью. А потому, читая слова, написанные золотыми буквами: «Бакалейщик Имярек, поставщик короля» , вы в ужасе спрашиваете себя: кто же более монарх: король бакалейщика или бакалейщик короля?

И это незаменимое колесико нашего общественного механизма, этот человек-стержень, это спокойное создание, этот практический философ, эта промышленная тройственность изображается как воплощение глупости!.. О люди! Пэры Франции, депутаты, художники, писатели, доколе мы будем презирать полезное и почитать праздное, гнилое, бесполезное!

А в рассуждении учтивости, благожелательности, милосердия, еще одной, моральной, тройственности, кого можно сравнить с бакалейщиком и особливо — с парижским бакалейщиком, извечным образцом европейских, американских, азиатских и африканских бакалейщиков?

Попросите его указать вам дорогу, и если даже льет дождь, он вам указывает ее, он выходит из-под навеса, делает несколько шагов, мокнет, но служит вам проводником, следит за вами взглядом, как Дедал провожал сына своего Икара, и словно говорит вам: