Фредерик Стендаль - Шевалье де Сент-Имье

«Кардинал извлекает много денег из Нормандии, которая меньше других провинций пострадала от беспорядков. Президент Лепуатвен — главное орудие, при помощи которого он взимает налоги; что для него жизнь бедного дворянина вроде меня, когда государственные интересы диктуют ему: «Деньги прежде всего!» Именно потому, что кардинал меня знает, мое положение еще опаснее: я не могу надеяться, что обо мне забудут».

Между тем дело, побуждавшее Сент-Имье стремиться в Бордо, было настолько безотлагательным, что, продолжая продвигаться по правому берегу Дордони после ее слияния с Гаронной, он прибыл поздней ночью в ***. Паромщик перевез его вместе со слугой и лошадьми на левый берег. Здесь Сент-Имье удалось столковаться с виноторговцами, которые весьма кстати только что купили у капитана Рошгюда разрешение на въезд в Бордо ночью, так как днем от сильной жары вино могло скиснуть. Шевалье положил шпагу на одну из их повозок и вошел в Бордо с кнутом в руке, разговаривая с одним из торговцев. Минуту спустя, сунув экю в руку этого человека, он взял свою шпагу и скрылся, не говори ни слова, на повороте улицы.

Добравшись до церкви св. Михаила, он присел отдохнуть под сенью ее портала.

«Вот я и в Бордо. Что я должен ответить, если патрульные начнут меня допрашивать? Если они окажутся не столь пьяны, как обычно, вряд ли мне удастся их убедить, что я виноторговец. Это могло бы показаться правдоподобным только около повозок, нагруженных бочками. Раньше чем оставить лошадей, мне следовало переодеться в платье моего слуги; в том виде, какой я имею сейчас, всякий признает во мне дворянина, а раз я дворянин, то тем самым я привлеку к себе внимание Рошгюда; он непременно упрячет меня в крепость Тромпет, и через два месяца моя голова скатится с плеч на площади здесь или в Руане. Захочет ли меня приютить мой осторожный кузен, маркиз де Миоссан? Если он не знает о моей дуэли в Руане, он вознамерится отметить мой приезд блестящим празднеством и будет рассказывать всем гасконцам, что я любимец кардинала. Если же он знает, что я в опале, то не успокоится, пока не пошлет своего секретаря донести на меня Рошгюду. Надо бы повидаться с доброй маркизой без ведома ее мужа; но у нее есть любовники, а маркиз, говорят, до того ревнив, что даже выписал из Испании дуэний для своей жены. Многие над ним посмеиваются, говоря, что его дом в Бордо охраняется не хуже крепости. Но как мне разыскать их великолепный, как утверждают, особняк, мне, никогда не бывавшему в Бордо? Не могу же я сказать первому встречному: «Покажите мне особняк де Миоссана и помогите пробраться в него тайком от маркиза». Право, это самое глупое, что можно придумать. Но вместе с тем ясно, что если я буду сидеть здесь, у этих жалких домишек, окружающих церковь, у меня не останется ни малейшей надежды найти прекрасный особняк моего кузена».

На башне пробило час.

«Не надо терять времени, — решил шевалье. — Если я дождусь утра, чтобы укрыться в каком-нибудь доме, это станет известно Рошгюду. В провинциальных городах все знают друг друга, особенно люди с положением».

Бедный шевалье побрел по городу, не зная, куда деваться и что предпринять. Глубокая тишина царила на улицах, по которым он проходил. Столь же глубоким был и мрак вокруг него. «Мне не выпутаться из этой истории, — думал шевалье. — Завтра я попаду в крепость Тромпет, мне не спастись». Вдруг он заметил вдали дом, окна которого были освещены. «Пусть там окажется хоть сам дьявол, я должен вступить с ним в переговоры». Из дома доносился сильный шум. Шевалье тихонько приближался, внимательно прислушиваясь и стараясь угадать, что бы это значило. Внезапно открылась небольшая дверь, и яркий свет озарил улицу; из дома выбежал красивый юноша, одетый с изысканной роскошью, с обнаженной шпагой в руке. Он сердито что-то кричал, и лицо его выражало гнев, показавшийся нашему шевалье наигранным. Окружавшие его люди были, по-видимому, его слугами и старались его успокоить. Подойдя поближе, шевалье услышал гневные выкрики этого щеголя и уговоры его спутников, старавшихся его успокоить и называвших его «господином графом».

Сент-Имье был еще в двадцати шагах от ярко освещенной двери, когда молодой красавец, с полминуты уже стоявший на пороге, ринулся на улицу, бешено размахивая шпагой и продолжая кричать, как человек, который изображает гнев, чтобы произвести впечатление на окружающих; за ним следовал другой, почти так же хорошо одетый мужчина.

Сент-Имье разглядывал незнакомцев, когда вдруг тот, которого называли графом, заметил его и, изрыгая проклятия, устремился на Сент-Имье со шпагой в руке, намереваясь поразить его прямо в лицо. Шевалье не ожидал такого нападения; наоборот, он обдумывал, как бы повежливее заговорить с этим изящно одетым господином, чтобы узнать у него, где находится особняк де Миоссана. Для этого он с притворной веселостью покачнулся всем телом, как будто успел свести близкое знакомство с добрым местным винцом. Он решил, что, притворившись полупьяным, он с большей безопасностью сможет заговорить с незнакомцем. В то время, как он, сам посмеиваясь над своей игрой, изображал пьяного, он неожиданно чуть не получил в лицо удар шпагой наотмашь; но вся сила удара обрушилась на его правую руку, которую он поднял, чтобы защитить лицо. Он отскочил назад.