Марсель Эме: Проходящий сквозь стены [Рассказы]

Как-то раз она воспользовалась его рассеянностью и утащила пустой конверт с обратным адресом и именем фотографа. Через несколько дней сказала, будто ее пригласили в гости, отправилась на поезде в главный город департамента, разыскала фотографа и спросила, готов ли заказ месье Жосса. «Да, — ответили ей, — вы можете забрать его хоть сейчас». Обнаружив на улице, что фотографии детские, она сначала удивилась, потом едва не задохнулась от возмущения: неужели у брата с дрянью втайне родился ребенок? Изображение мутное, снято издалека, личика не видно, даже не разберешь: мальчик это или девочка… Валери села в парке на скамейку и внимательно, не торопясь, рассмотрела каждый снимок. Через некоторое время ей удалось различить на заднем плане соседский дом — он белел на фоне темных деревьев — и угадать имя малыша. Открытие привело ее в еще большее замешательство, в голове вертелись самые невероятные объяснения, к примеру: «У Жосса роман с женой страхового агента», — но все они противоречили здравому смыслу. Вечером, как только брат спустился в столовую к ужину, она небрежно, будто это само собой разумелось, протянула ему конверт и сказала:

— В городе я случайно встретила фотографа, месье Одрио, он просил передать тебе эти фотографии. Вот, возьми.

Захваченный врасплох, Жосс покраснел и признался с виноватым видом, что невольно привязался к соседскому ребенку.

— Ты и представить себе не можешь, — проговорил он с глуповатым смешком, — какой он милый, трогательный. Сущий ангелочек!

Сестра насмешливо улыбнулась, и Жосс понял, что предал свою святыню на поругание.

Валери представляла его великую любовь иначе, открывшаяся правда успокоила ее и одновременно разочаровала. Она-то в мечтах наградила Жосса греховными сладострастными объятиями демонической женщины, и теперь он окончательно утратил ее уважение. Слабость к детям показалась ей признаком старческого маразма; по ее мнению, братец вполне дозрел до работы на огороде с лопатой и граблями. На следующий день после поездки в город она скрепя сердце начала налаживать отношения с соседями, для начала попросив агента оформить ей страховку на случай пожара. Тот, ожидая подвоха, отвечал холодно, но, как только речь зашла о страховании ее жизни в пользу брата, смягчился, и они расстались лучшими друзьями. Визиты участились, Валери проявила светский такт, прежде ей несвойственный, и вот уже все семейство принимало ее с распростертыми объятиями.

В конце апреля, в четверг во второй половине дня, Жосс подошел к окну и увидел, как в соседнем доме открылась дверь, и в сад вальяжно выплыла его родная сестра в сопровождении (упруги страхового агента и ее сына. Валери вела мальчика по дорожке, затем подняла его на руки, что-то проговорила, засмеялась и указала костлявым пальцем на Жосса, который был виден в окне по пояс. Мать Ивона обернулась, чтобы посмотреть, на кого она указывала. Жосс мгновенно отпрянул, словно его чуть не окатило грязью, от волнения у него подкосились ноги, и он рухнул на постель. Одно только присутствие сестры в этом саду, ее бесцеремонное обращение с ребенком уже показалось ему святотатством, но хуже всего был продуманный хитрый план уничтожения их тайной дружбы с мальчиком — о разрушительных последствиях демарша Валери Жосс догадался сразу. Ведь они с Ивоном ни разу не обменялись ни словом, лишь молча улыбались друг другу. У них как будто был общий секрет, его и ценил малыш, а теперь хрупкое очарование исчезнет… Жосс долго лежал неподвижно, страдая от неизбывного горя; он не решался подойти к окну, боясь, что прочтет в глазах Ивона немой упрек, презрение или даже холодное безразличие. Около шести вечера звякнула металлическая калитка и послышались шаги — Валери вернулась, как всегда, вошла с черного хода и стала подниматься по лестнице, чтобы переодеться у себя в спальне. Она была уже на верхней площадке, когда Жосс резко распахнул дверь и крикнул:

— Какого черта тебе понадобилось у соседей?

— Не понимаю, чего это ты разозлился, — беззаботно возразила она. — Я часто хожу к ним, потому что сосед оформляет страховку моего дома. Они такие милые, доброжелательные, и мальчик у них прелестный. Ивон — ласковый, чуткий ребенок и к тому же прекрасно воспитан.

Жосс побледнел от ярости, Валери выдержала паузу и прибавила с наигранным умилением:

— Славный малютка фазу полюбил меня всей душой.

— Врешь! Никто никогда тебя не любил! Никто никогда!