Рабиндранат Тагор - Гóра

— Я знаю, что о таких вещах говорить не так-то просто. Твоими мыслями завладело нечто из области чувств, и хотя ты ощущаешь это нечто, но выразить словами свои чувства не можешь.

— Да, это именно так! — воскликнула Шучорита с облегчением. — Но как мне объяснить тебе, насколько сильно это чувство? Словно я переродилась, словно стала смотреть на мир новыми глазами. Я никогда раньше не видела себя так, как вижу теперь. До сих пор я не ощущала связи ни с прошлым, ни с будущим своей страны, но сейчас я так отчетливо всем сердцем почувствовала все величие и правду этой связи, что я только и думаю об этом. Послушай, отец, я не кривлю душой, когда говорю, что я индуистка, хотя прежде никогда не решилась бы признать это. Теперь я громко, не задумываясь, говорю: да, я индуистка! И делаю это признание с радостью.

— А всесторонне ли ты обдумала этот вопрос, взвесила ли все «за» и «против»?

— Разве хватило бы у меня одной ума обдумать его всесторонне? Могу сказать только, что я много читала по этому вопросу, много раз его обсуждала. Пока я не научилась смотреть на вещи в их истинном соотношении, пока я стремилась преувеличить значение частностей, я ненавидела индуизм в целом.

Услышав такие речи, Пореш-бабу удивился. Он ясно видел, что в мыслях Шучориты произошел какой-то перелом и, поскольку ей казалось, что она поняла какую-то правду, никакие сомнения больше не тревожили ее. Она не производила впечатления человека, подхваченного потоком смутных ощущений, в которых он, в своем ослеплении, не способен разобраться.

— Отец, — продолжала Шучорита, — почему я должна говорить, что я — ненужный человек, отрезанный от своей родины и касты? Почему я не могу смело заявить, что я индуистка?

— Иными словами, — улыбнулся Пореш, — ты хочешь, чтобы я ответил тебе, почему я не называю себя индуистом? Собственно говоря, никаких серьезных причин для этого, пожалуй, и нет. Разве что индуистская община отказывается признавать меня таковым. Ну и еще то, что люди с моими взглядами на религию не называют себя индуистами. Но, повторяю, — продолжал Пореш, заметив, что Шучорита молчит, — это все несерьезные доводы, это, так сказать, причины внешнего порядка. Подобные препятствия можно и не принимать во внимание. Но есть одно существенное затруднение и внутреннего характера. Путь в индуистскую общину открыт не для всех, по крайней мере, прямой дороги туда нет, хотя окольные пути, вероятно, имеются. Одним словом, эта община не для любого и каждого. Она лишь для тех, кто волею судеб родится индуистом.

— Так ведь это можно сказать про любую общину?! — воскликнула Шучорита.

— Нет, ни про одну мало-мальски значительную общину этого не скажешь, — ответил Пореш-бабу. — Двери мусульманства широко открыты для желающих; принимает всех в свое лоно и католицизм. То же можно сказать и о других христианских церквах. Захоти я, например, стать англичанином, в этом тоже не было бы ничего невозможного: если бы я прожил достаточно долго в Англии и следовал обычаям страны — англичане приняли бы меня в свое общество и для этого мне не пришлось бы даже принимать христианство. Абхиманью легко проник в стан врага, но не мог выбраться оттуда. Про индуизм можно сказать как раз обратное. Вход в эту общину наглухо закрыт, зато выходов имеются тысячи.

— И все же, отец, — возразила Шучорита, — индуизм за эти века не распался, индуистская община все еще живет.

— Распад общества бывает заметен не сразу, — ответил Пореш-бабу. — В старое время существовали кое-какие входы в индуистскую общину, вступить в нее могли даже неарийцы, чем наша страна могла справедливо гордиться. Даже при мусульманском правлении по всей стране было сильно влияние индуистских раджей и заминдаров, которые при помощи всяких запретов и карательных мер удерживали в общине тех, кто хотел из нее выйти. Сейчас, при английском владычестве, когда закон ограждает права всех без исключения, уже нет прежних возможностей закрыть выход из общины искусственными мерами. Вот почему с некоторых пор индуистов в Индии становится меньше, а мусульман — больше. Если так пойдет дальше, то мусульмане окажутся в большинстве, и тогда нашу страну не назовешь уже Индостаном.

— Но, отец, — воскликнула в отчаянии Шучорита, — разве не должны мы сделать все, что в наших силах, чтобы не допустить этого? Неужели и мы оставим индуизм и тем самым ускорим его гибель? Ведь как раз сейчас и нужно как можно крепче держаться за него!

Пореш-бабу ласково похлопал дочь по плечу.