Виссарион Белинский - Герой нашего времени

На другой день, гуляя по виноградной аллее и думая о женщине с родинкой, он в гроте встретился с нею самою. Но здесь мы должны выпискою дать понятие о их отношениях.

- Вера! - вскрикнул я невольно.

Она вздрогнула и побледнела. "Я знала, что вы здесь", - сказала она. Я сел возле ее и взял ее за руку. Давно забытый трепет пробежал по моим жилам при звуке этого милого голоса; она посмотрела мне в глаза своими глубокими и спокойными глазами, - в них выражалась недоверчивость и что-то похожее на упрек.

- Мы давно не видались, - сказал я.

- Давно, и переменились оба во многом.

- Стало быть, уж ты меня не любишь?..

- Я замужем!.. - сказала она.

- Опять? Однако несколько лет тому назад эта причина также существовала, но между тем…

Она выдернула свою руку из моей, и щеки ее запылали.

- Может быть, ты любишь своего второго мужа?

Она не отвечала и отвернулась.

- Или он очень ревнив?

Молчание.

- Что ж? Он молод, хорош, особенно, верно, богат, и ты боишься… - Я взглянул на нее и испугался: ее лицо выражало глубокое отчаяние, на глазах сверкали слезы.

- Скажи мне, - наконец прошептала она, - тебе очень весело меня мучить? Я бы тебя должна ненавидеть. С тех пор, как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме страданий… - Ее голос задрожал, она склонилась ко мне и опустила голову на грудь мою.

"Может быть, - подумал я, - ты оттого-то именно меня и любила: гадости забываются, а печали никогда!.."

Я ее крепко обнял, и так мы остались долго. Наконец губы наши сблизились и слились в жаркий, упоительный поцелуй; ее руки были холодны, как лед, голова горела. Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере.

Вера никак не хотела, чтобы Печорин познакомился с ее мужем; но так как он дальний родственник Лиговской и как потому Вера часто бывает у ней, то она и взяла с него слово познакомиться с княгинею.

Так как "Записки" Печорина есть его автобиография, то и невозможно дать полного понятия о нем, не прибегая к выпискам, а выписок нельзя делать, не переписавши большей части повести. Посему мы принуждены пропускать множество подробностей самых характеристических и следить только за развитием действия.

Однажды, гуляя верхом, в черкесском платье, между Пятигорском и Железноводском, Печорин спустился в овраг, закрытый кустарником, чтобы напоить коня. Вдруг он видит - приближается кавалькада: впереди ехал Грушницкий с княжной Мери. Он был довольно смешон в своей серой солдатской шинели, сверх которой у него надета была шашка и пара пистолетов. Причина такого вооружения та (говорит Печорин), что дамы на водах еще верят нападению черкесов.

- И вы целую жизнь хотите остаться на Кавказе? - говорила княжна.

- Что для меня Россия? - отвечал ее кавалер, - страна, где тысячи людей, потому что они богаче меня, будут смотреть на меня с презрением, тогда как здесь, - здесь эта толстая шинель не помешала моему знакомству с вами…

- Напротив… - сказала княжна, покраснев. Лицо Грушницкого выражало удовольствие. Он продолжал: - Здесь моя жизнь протечет шумно, незаметно и быстро, под пулями дикарей, и если бы бог мне каждый год посылал один светлый женский взгляд, один подобный тому…

В это время они поравнялись со мной; я ударил плетью по лошади и выехал из-за куста…

- Mon dieu, un circassien!.. {Боже мой, черкес!.. (франц.) - Ред.} - вскрикнула княжна в ужасе.

Чтоб ее совершенно разуверить, я отвечал по-французски, слегка наклонясь:

- Ne craignez rien, madame, - je ne suis pas plus dangereux que votre cavalier. {Ничего не бойтесь, сударыня, я не опаснее вашего спутника (франц.). - Ред.}

Княжна смутилась от этого ответа. Вечером того же дня Печорин встретился с Грушницким на бульваре.

"Откуда?" - "От княгини Лиговской. - сказал он очень важно. - Как Мери поет!" - "Знаешь ли что? - сказал я ему, - я пари держу, что она не знает, что ты юнкер; она думает, что ты разжалованный…"

- Быть может! Какое мне дело!.. - сказал он рассеянно.

- Нет, я только так это говорю…

- А знаешь ли, что ты нынче ужасно ее рассердил? Она нашла, что это неслыханная дерзость; я насилу мог ее уверить, что ты не мог иметь намерения ее оскорбить; она говорит, что у тебя наглый взгляд, что ты, верно, о себе самого высокого мнения.

- Она не ошибается… А ты не хочешь ли за нее вступиться?

- Мне жаль, что я не имею еще этого права…

"Ого! - подумал я, - у него, видно, есть уже надежда…"