Джером Джером - Энтони Джон

— Да, — сказал мистер Моубри после небольшой паузы, — он вас очень любил. Сначала мне это казалось странным, потому что вы такие разные люди, но потом я увидел, что ошибаюсь.

Они больше не разговаривали за все время, что шли к дому. В сенях приората старик остановился и повернулся к Энтони:

— Поцелуйте меня, Энтони: никто не увидит.

Энтони поцеловал его. Ему это показалось совершенно естественным. Он подождал, пока за мистером Моубри закрылась дверь, и вернулся к своим занятиям.

Бетти встретила его очень радушно, или ему это, по крайней мере, показалось.

— Как хорошо, что мы не муж и жена, — сказала она, — как скверно бы это кончилось. Помните вы, о чем мы как-то вечером с вами говорили?

— Да, — ответил он, — вы сказали, что если вы когда-нибудь выйдете замуж, то постараетесь найти человека, который любил бы вас как друга и товарища.

— Я, знаете, — засмеялась она, — буду откровенной, в тот момент я имела в виду вас. Я думала, что вы всегда будете таким благоразумным, таким, каким я хотела бы видеть своего мужа. Странно, не правда ли, как мало мы друг друга знаем?

— Неужто вы действительно были бы удовлетворены, — спросил он, — если бы дело дошло до этого? Неужто вы не считали бы себя вправе требовать любви?

— Я не думаю, — ответила она. — Я полагаю, что женская любовь более похожа на материнскую любовь. Женщина думает больше о доме, нежели о мужчине. Правда, имеются женщины, для которых существует только «он», а остальные совершенно не в счет. Но я думаю, что такие женщины встречаются редко.

— Иногда я задумываюсь, — сказал он, — над тем, что бы случилось, если бы я никогда не встретил ее. Я думаю, что прожил бы всю свою жизнь в полном спокойствии и довольстве.

— Имеются вещи важнее счастья, — ответила она.

У них в этом году родился ребенок. Энтони никогда прежде не видел так близко маленьких детей. В душе он был очень разочарован, что ребенок так некрасив. Но по мере того, как шли дни, ему стало казаться, что этот недостаток у ребенка проходит. Ему казалось, что ребенок очень серьезен. У него были большие серьезные глаза. Даже улыбка его была какой-то вдумчивой. Его назвали Джон Энтони.

Старшая миссис Стронгсарм отослала обратно экипаж, который за ней послали. Она сказала, что она еще не так стара, чтобы не пройти несколько миль для того, чтобы поглядеть на внука. И она и Элеонор нашли, что ребенок похож на Энтони. Его капризный характер очень напоминал старой миссис Стронгсарм характер его отца в детские годы.

Обе миссис Стронгсарм все время только и говорили о Джоне Энтони.

— Удивительная у нее манера, — сказала миссис Стронгсарм-старшая, говоря сама с собою, — делать вид, что она у меня спрашивает совета, цепляется за мои слова, когда на деле она надо мной смеется.

Но на следующий день или через день снова пришла и восторженно отвечала на десятки поставленных ей вопросов. Вместе с Элеонор она обсуждала, спорила, болтала и смеялась и на обратном пути вспомнила, что поцеловала молодую женщину и обещала скоро вернуться. Идя домой поздно вечером, она встретила у болота Энтони.

— Я оставила их спящими, — сказала она, — не буди их. Она должна отдохнуть. Я уже говорила ей об этом. Я, кажется, полюблю ее, — созналась она со стыдом. — Она не так скверна, как я думала.

Он засмеялся, обняв ее одной рукой.

— Несомненно, полюбите, — сказал он. — Куда же вы денетесь.

— Это будет зависеть от тебя, мой мальчик — ответила она. — Покуда она тебе будет дорога, она будет дорога и мне.

Мать поцеловала его на прощание, потому что становилось темно. Ни он, ни Элеонор не могли убедить ее остаться ночевать. Она была слишком хорошо знакома с детской, которая раньше была будуаром леди Кумбер, ведь здесь она служила горничной. Но большие комнаты нижнего этажа пугали ее. Она никогда не соглашалась войти в дом через главный подъезд, а всегда проходила через боковую дверь. Элеонор дала распоряжение, чтобы эта дверь была всегда открыта.

Энтони медленно шел по дороге, расставшись с матерью. Там, где солнце садилось за кущей вязов, была ее спальня, и она теперь спала, утомленная дневными заботами. На повороте большой дороги стояла ель, свидетельница их первого поцелуя. Достигнув этой ели, он посмотрел вокруг и, никого не увидев, бросился на землю, раскинув руки, и прижался губами к сладко пахнувшей земле.

Он чувствовал, что страстно любит эту родную землю с ее приветливыми фермами и разбросанными хижинами, людей с хмурыми лицами, ребятишек с большими, удивленными глазами, песчаные холмы, где на закате резвятся кролики, глубокие долины, поросшие папоротником и только что распускающимися подснежниками, березовые рощи, где обитают красные лисицы, темные леса, где водятся бесчисленные птицы.