Синклер Льюис: Бэббит

Первым делом он натянул сетку-безрукавку, в которой он был ужасно похож на мальчишку, напялившего марлевые латы на школьном маскараде. Надевая сетчатое белье, Бэббит всегда благодарил бога Прогресса за то, что не носит длинного тесного старомодного белья, как его тесть и компаньон Генри Томпсон. Чтобы стать еще красивее, он расчесал и пригладил волосы. Лоб у него сразу стал огромным, дюйма на два выше линии, где когда-то начинались волосы. Но самое главное чудо сотворили с ним очки.

У каждой пары очков есть свой характер — и у важных роговых очков, и у скромного пенсне учителя, и у серебряной оправы старого фермера. Очки Бэббита представляли собой огромные круглые стекла без оправы, наилучшего качества, с тонкими золотыми дужками для ушей. В них он сразу становился современным дельцом, который отдает приказания клеркам, сам водит машину, любит поиграть в гольф и по-научному решает проблемы Торговли. В очках он уже не походил на ребенка: сразу стало видно, какая у него крупная голова, какой широкий туповатый нос, прямой рот с длинной плотной верхней губой и слишком мясистый, но решительный подбородок. С достоинством, вызывавшим уважение, он заканчивал туалет и по всей форме превращался в Солидного Гражданина.

Его серый костюм был отлично скроен, отлично сшит и совершенно ничем не приметен. Это был стандартный костюм. Белый кант на жилетке придавал ему серьезность и значительность. Башмаки на Бэббите были черные, шнурованные, отличные башмаки, честные, стандартные башмаки, удивительно неинтересные башмаки. Единственное, в чем он позволил себе некоторое легкомыслие, — это темно-вишневый вязаный галстук. Сопровождая выбор галстука многословным комментарием, обращенным к миссис Бэббит (которая с акробатической ловкостью прикалывала сзади блузку к юбке английской булавкой и ни слова не слышала), он отдал предпочтение вишневому галстуку перед пестрым произведением искусства, где коричневые арфы без струн переплетались с пушистыми пальмами, и заколол выбранный галстук булавкой в виде змеиной головы с опаловыми глазами.

Чрезвычайным событием явилось перекладывание всех вещей из карманов коричневого костюма в карманы серого. К своим вещам Бэббит относился серьезно. Он видел в них вечные ценности, такие же, как бейсбол или республиканская партия. Среди этих вещей были вечная ручка и серебряный карандаш, у которого всегда не хватало грифеля; носил он их в правом верхнем кармане жилетки. Без них он чувствовал бы себя просто голым. На часовой цепочке висел золотой перочинный ножик, серебряная машинка для сигар, семь ключей, из которых два — неизвестно откуда, и, кроме того, прекрасные часы. Сбоку при часах болтался большой желтоватый зуб лося — знак принадлежности к Благодетельному и Покровительственному ордену Лосей. Самым важным предметом, однако, был карманный блокнот, новейший деловой блокнот, где были записаны адреса давно позабытых людей и квитанции почтовых переводов, давным-давно полученных адресатами; там же лежали пересохшие марки, вырезки со стихами Т.Чамондли Фринка и газетными передовицами, из которых Бэббит черпал и свои политические убеждения, и набор ученых слов; кроме того, там были записки с напоминанием — сделать то, чего он никогда делать не собирался, и, наконец, красовалась непонятная запись — Д.С.С. Д.М.У. П.Д.Ф.

Однако портсигара у Бэббита не было. Никто не догадывался презентовать ему портсигар, поэтому он привык обходиться без него и всех, кто имел портсигары, считал неженками.

После всего он воткнул в петлицу значок клуба Толкачей. С лаконичностью, присущей великому искусству, на значке было выбито всего два слова: «Толкай вперед!» Благодаря этому значку Бэббит чувствовал себя честным человеком, значительным человеком. Значок связывал его с Хорошими Людьми, с людьми порядочными, приятными, имевшими вес в деловых кругах. Значок заменял ему Крест Виктории, ленточку Почетного легиона, эмблему студенческой корпорации.

К сложности одевания примешивались и другие заботы.

— Мне нынче что-то не по себе, — сказал он. — Должно быть, слишком плотно пообедал. И зачем ты подаешь эти жирные оладьи с бананами?

— Но ты же сам просил!

— Мало ли чего… Когда человеку за сорок, он должен следить за пищеварением. Сколько людей пренебрегают своим здоровьем! Говорю тебе: после сорока — ты дурак, если сам не врач — я хочу сказать, если ты сам себе не врач. Слишком мало обращают внимания на диету. А по-моему… ну конечно, после работы человеку надо поесть как следует, но нам с тобой не вредно бы завтракать второй раз полегче.