Синклер Льюис: Кингсблад, потомок королей

Прошлое рождество он промучился в военном госпитале в Англии; зато в этом году он встретит рождественские праздники дома, со своей любимой Вестл, высокой, жизнерадостной, ласковой, но вполне рассудительной молодой женщиной, и с дочуркой Элизабет, все четыре года своей жизни известной под именем Бидди, — прелестной умницей Бидди, у которой кожа точно клубника со сливками, а волосы цвета шампанского.

Нийл родился в 1914 году, когда мир лихорадило предвестиями первой мировой войны; он верил в священный характер второй мировой войны; а теперь, за коктейлем в Теннисном клубе Сильван-парка, он смело утверждал — да и сам готов был поверить, — что третьей мировой войны не будет и можно спокойно растить сына, если милостью богов (его бог был баптистский, а бог Вестл — епископальный) у них родится сын.

Его отец был известный зубной врач доктор Кеннет М.Кингсблад, еще благополучно здравствующий и практикующий (прием в Доме Специалистов, угол Чиппева-авеню и Вест-Рэмси-стрит), а его дед с материнской стороны — Эдгар Саксинар, в прошлом агент телефонной компании, теперь живший на покое в Миннеаполисе. Таким образом, он происходил из весьма почтенных ученых и деловых кругов, но что касается имущественного и общественного положения, то в этом, нужно признаться, его семья далеко уступала семье Вестл, отцом которой был Мортон Бихаус, президент Акц. О-ва Энергосвет Прерий, брат Оливера Бихауса, главного юрисконсульта уоргейтовских предприятий. Когда в Гранд-Рипаблик говорят «Бихаус» — это звучит, как «Адаме», «Сесиль» или «Пиньятелли».

Вестл в свое время была президентом Лиги Образованных Молодых Женщин, чемпионкой по гольфу загородного клуба «Вереск», лучшим в округе добровольным агентом по распространению военного займа, секретарем Гильдии св.Ансельма, председателем Программного Комитета Дамского клуба и победительницей турнира по бриджу в Космополли (приз — кофейный сервиз на шесть персон). При всем том она сохранила человеческие черты.

Она окончила Свит-Брайер-колледж в Виргинии, и считалось, что у нее более утонченный вкус, чем у Нийла, который в бытность свою студентом Миннесотского университета не поднимался выше дешевых пансионов и пивнушек. Но она говорила о себе: «Я не претендую на интеллектуальность. В душе я домашняя хозяйка».

У нее было узкое, продолговатое лицо, освещенное веселыми серыми глазами, и волосы заурядного каштанового оттенка, но удивительно густые и пышные. Руки у нее были шире, чем у Нийла, у которого сильная кисть оканчивалась длинными тонкими пальцами. Вестл смеялась легко, но не слишком много. К Нийлу она чувствовала любовь, уважение, нежность; в кино, во время сеанса, часто держала его руку в своей, и супружеские отношения не стали для нее простой привычкой. До его ранения она любила странствовать с ним на лодке по пустынным северным озерам; она разделяла его Здравые Консервативно-Республиканские Взгляды на банковское дело, налоги и вероломство профсоюзов. Это было в полном смысле Счастливое Американское Супружество.

Хотя Вестл выросла в сером каменном Бихаусовском особняке на аристократической Белтрами-авеню, ей сразу пришлась по душе замысловатая простота Сильван-парка. Там «лесные кущи, древние, как мир, смыкались вокруг солнечных прогалин», которые мистер Уильям Стопл, Продажа и Управление Недвижимостью, не щадя затрат, распланировал в виде участков прихотливой формы.

Вестл питала нежность к своему беленькому домику, к его нарядному полукруглому крыльцу со стройными колоннами. Гостиная в домике была обставлена скромно, но все в ней радовало глаз — низкие стулья с темно-синей обивкой, терракотовые занавеси, часы с боем, ярко пылающий камин (электрический, со стеклянными углями), а на каминной полке — немецкая каска, считавшаяся боевым трофеем Нийла. Но еще более выразительно говорила о благоденствии хозяев стеклянная веранда, где пол был выложен красными плитками и стояла зеленая плетеная мебель и холодильник для бутылок и откуда для вящего аристократизма открывался вид на холм, на вершине которого высился Хилл-хауз; сказочная вилла Бертольда Эйзенгерца.

Подобное великолепие было явно не по средствам обыкновенному банковскому кассиру, а Нийл до недавнего времени был всего лишь кассиром. Это тесть помог ему устроиться на столь широкую ногу и даже завести прислугу — самая большая роскошь американской цивилизации, в условиях которой вы можете иметь «кадиллак», но обувь должны себе чистить сами. К слову сказать, не такая уж это плохая форма цивилизации, раз она позволяет вам помыкать только механическими слугами.