Сабахаттин Али - Юсуф из Куюджака

- Что ты хочешь этим сказать?

Юсуф снова улыбнулся и перевел разговор. ; - Где твоя мать? Снова в гостях?

- Да.

- А ты почему не пошла?

- Не захотела…

Она умолкла, внимательно посмотрела Юсуфу в лицо и повторила, отчеканивая каждый слог:

- Не захотела!

Во время этого разговора Юсуф у дверей надевал ботинки. Муаззез стояла рядом.

Видя, как он спешит уйти из дома, девушка с искренним, идущим от души огорчением сказала:

- Но, может быть, в один прекрасный день захочу!

- Что? - спросил Юсуф, быстро выпрямившись. Муаззез пожала плечами.

Юсуф раскрыл было рот, чтобы переспросить, потребовать у нее разъяснения, но вдруг резко повернулся к ней спиной и, приоткрыв дверь, вышел на улицу.

Солнце стояло в зените. Юсуф забыл, зачем он вышел из дома, куда собирался идти. В голове его вертелась лишь одна мысль: бежать, уйти подальше от дома, чтобы не возвратиться и не спросить Муаззез: «Чего ты захочешь? Чего?»

Он чувствовал, что если хоть немного замедлит шаги, то не сможет совладать с собой и побежит обратно, и поэтому шел все быстрее. Вскоре Юсуф вышел на южную окраину городка. Чтобы отвлечься, он стал глядеть по сторонам. Юсуф знал здесь каждую полоску пашни, каждый сад, каждое оливковое дерево.

Он расстегнул пуговицу на груди. Сильно палило солнце, беспрерывно трещали кузнечики. Юсуф шел, обливаясь потом, полузакрыв глаза. Вдруг он почувствовал аромат, не похожий на привычный запах олив. Он открыл глаза. Перед ним было инжирное дерево. Юсуфа с давних пор волновал запах двух деревьев: грецкого ореха и инжира. У грецкого ореха был густой, нежный аромат, немного похожий на запах эссенций, которые продавали уличные торговцы. Запах инжира не был приятен - вязкий, липкий, тяжелый. Казалось, что на солнце испаряется инжирны» сок и при каждом вдохе склеивает ноздри.

Юсуф снова зажмурил глаза и пошел дальше. Он был весь мокрый от пота. Земля так нагрелась, что жгла ему ступни. Кругом все пылало, даже темные листья олив казались прозрачными. Солнце щедро лило свой свет на землю, сплавляя и перемешивая все вокруг.

Вскоре Юсуф вышел к пересохшему руслу реки и попал в буйные заросли: молодые чинары и ивы сплетали свои тки, кисловато пахли вязы, колыхались побеги иудина дерева, горя прекрасными цветами; пожелтевший тростник, чертополох, камыш, мята, побеги айвы теснили и заглушали друг друга. А вокруг была только голая галька и песок. Казалось, даже камни высохли и сморщились от жары.

Юсуф пробрался в самую чащобу. Пробежала ящерица, умолкли, потом снова заверещали несколько цикад.

Юсуф расстегнул ворот рубашки, снял куртку и, открыв рот, измученный, обессиленный, присел, чтобы отдышаться. Он растянулся на земле, расчистил под деревьями себе местечко, чтобы положить голову, хотел дорыться до сырого прохладного песка. Но кругом было сухо и горячо, как в духовке. Чтобы найти влагу, надо было, наверное, врыться в землю на два аршина.

Он лег навзничь, прикрыл лицо руками. Солнце слепило глаза даже сквозь листву. Голова у него гудела. Какая-то фраза, которую он не мог слово в слово припомнить, лихорадочно вертелась в мозгу. Да, как это сказала Муаззез? «Может быть, в один прекрасный день я захочу?» Так, что ли? Неужели сказала так определенно? Или: «Может быть, если я захочу?» В этой фразе не было ясного смысла, она больше походила на угрозу. «Если она сказала так, то это ничего», - решил Юсуф. Но он хорошо знал, что она сказала не так. Заметив, что он пытается подменить сказанные ею слова, которые не желал допускать до сознания, Юсуф рассердился. На какой-то миг ему захотелось, чтобы мозг его перестал работать. Он так сильно и мучительно захотел этого, что на глазах у него выступили слезы. Чтобы не заговорить вслух, чтобы не закричать, он прикрыл рот рукой. На секунду ему удалось ни о чем не думать, и он почувствовал облегчение. Но вскоре он поймал себя на том, что беспрерывно бормочет: «Что же будет? Что же будет?»

Он приподнялся. Встал. Отряхнул с себя песок. Он понял, что, сидя «здесь, не успокоится. Он повторял себе, что все это не имеет никакого значения и не стоит того, чтобы задумываться. «Пойду и поговорю с ней… Что она хотела сказать?» - пробормотал он. Он все убыстрял и убыстрял шаги и по городу уже почти бежал. Две женщины, переходившие из дома в дом, остановились и уставились на него. Заметив, что привлек к себе внимание, Юсуф пошел медленнее, глядя по сторонам. Улицы были пустынны. Несколько малышей, усевшись на пороге дома, жевали молочную кукурузу. Впереди, на площади, где маячили замершие на месте ослы, на которых торговцы доставили в город дрова, он увидел мальчишек, которые, размахивая тополевыми ветками, гонялись за осами. С громкими криками они носились за жужжащим насекомым, и, настигнув его, оглушали ударом, и сбивали на землю. Тогда все собирались вокруг, и наиболее храбрый хватал осу краем куртки и пытался вырвать у нее жало, которым она пыталась защищаться. Эта операция не всегда проходила удачно, иногда погибала оса, а иногда, вырвав у нее жало, мальчишки привязывали к лапке насекомого нитку и пускали летать. Эта забава, в которой было столько опасности настоящей охоты и после которой каждый раз несколько мальчишек являлись домой с опухшими лицами и заплывшими глазами, была одним из любимых летних развлечений. Правда, она нередко кончалась громким ревом разбегавшихся по домам поколоченных мальчишек. Так бывало после вмешательства взрослых, которые, проходя по улице, подвергались нападению разъяренных ос.