Андре Моруа - Молчаливый полковник Брэмбл

— Только не смейте говорить плохо о Политехническом училище, Орель, — сказал доктор. — Это самое оригинальное и наилучшее из всех ваших учебных заведений. В нем так хорошо сохраняется дух личной культуры самого Наполеона, что Франция, к удивлению некоторых правительств, в состоянии ежегодно выпускать целых двести, так сказать, преемников Бонапарта.

— Продолжайте переводить, месье, — сказал полковник.

«Д. А. Д. Р. Т. комиссару-диспетчеру.

Это меня не касается — речь идет о дивизии на отдыхе. Вашу рекламацию надлежит направить в А. О. при посредничестве французской миссии.

«Комиссар-координатор — командованию штаба тыла.

Честь имею препроводить вам для принятия любых полезных мер досье, касающееся жалобы мадемуазель Энингхем из Ондезееле».

Казалось, этому не будет конца: из штаба тыла — французской военной миссии; из французской военной миссии — генерал-адъютанту; из армии — в корпус; из дивизии — в бригаду; из бригады — полковнику, командиру хайлендеров… И все это подписывалось видными людьми: полковником, начальником штаба дивизии (за командира дивизии), бригадным генералом, генерал-майором… Так что крайне чувствительное целомудрие мадемуазель Энингхем из Ондезееле, зафиксированное на бумаге, в своем долгом кочевье по военным инстанциям словно обросло пурпуром, золотом и славой.

— Вот уж действительно неприятная история, — с предельной серьезностью заявил полковник Брэмбл. — Паркер, будьте хорошим человеком: ответьте ей. Согласны?

Майор поработал несколько минут и затем огласил текст:

«Поскольку этот полк покинул место своей дислокации в Ондезееле два с половиной месяца назад, то, к сожалению, теперь уже невозможно принять меры, требуемые в этом отношении. Кроме того, учитывая высокую стоимость решетчатого ограждения достаточной высоты, позволю себе заметить, что союзническим правительствам выгоднее заменить сторожиху шлагбаума в Ондезееле каким-нибудь лицом почтенного возраста и со зрелым жизненным опытом, каковому лицу вышеописанное зрелище, вероятно, покажется безобидным или, быть может, даже приятным».

— Нет, Паркер, нет! — отрезал полковник. — Этого я не подпишу. Дайте-ка мне лист бумаги, я сам отвечу.

И он написал всего-навсего следующее:

«Принял к сведению, досье возвращаю.

— А ведь вы мудрец, сэр, — восхищенно сказал Паркер.

— Просто я знаю правила игры, — ответил полковник. — А играю я вот уже тридцать лет.

— Однажды, — сказал доктор, — случилось так, что два офицера в один и тот же день потеряли по одному предмету, принадлежащему правительству его величества. Первый офицер куда-то подевал ведро из-под угля, у второго исчез грузовой автомобиль. Между тем, как вам известно, Орель, в нашей армии офицер обязан покрыть из собственного кармана стоимость любого имущества, которое пропало по его небрежности. Поэтому каждый из обоих офицеров получил от военного министерства по письму. В одном адресат извещался о необходимости уплатить сумму в три шиллинга. А получатель другого письма узнал, что из его оклада будет удержана одна тысяча фунтов стерлингов. Первый офицер решил защищаться: он заявил, что никогда никакого угольного ведра не имел и готов это доказать. В результате ему не присвоили очередной воинский чин в положенный срок и вдобавок заставили внести в казну три шиллинга. А второй, видимо, зная пути Господни, написал на полученном распоряжении: «Принято к сведению и возвращено». И он действительно вернул бумагу в военное министерство. Там, в соответствии с неписаным стародавним и мудрым правилом, какой-то писарь затерял папку с этим документом, и наш славный воин больше никогда и ничего об этой чепухе не слышал.

— Ваша история, доктор, сама по себе неплоха, — сказал майор Паркер, — но, уж если говорить о пропаже предметов, принадлежащих правительству, то тут есть метод понадежнее вашего, а именно метод полковника Боултона. Он был начальником оружейного склада, где в числе прочего хранились пятьдесят пулеметов. В один прекрасный день он обнаруживает, что на складе в наличии только сорок девять штук. Никакие поиски и расследования, никакие взыскания, налагаемые на каптенармусов, не помогают — пулемет как в воду канул.

Но старая лиса Боултон никогда в жизни не признавал собственных ошибок. Составляя очередной месячный отчет, он написал, что-де, мол, тренога одного из пулеметов сломалась. В ответ на это ему без всяких комментариев выслали новую треногу для замены. Еще через месяц он под каким-то предлогом доложил начальству о выходе из строя прицельного устройства; в следующий месяц затребовал три гайки, затем откатную плиту и, таким образом, за два года полностью «уничтожил» целый пулемет. Но, с другой стороны, служба снабжения, высылая ему деталь за деталью, полностью восстановила это оружие, не усматривая ничего подозрительного в последовательной замене разрозненных частей.