Малькольм Лаури - У подножия вулкана

Истинно ли это?

Истинно ли это?

Они едва плелись под уклон, к реке — даже собака, словно убаюканная невнятным монологом, едва плелась, — но вот и река, первый, осторожный, неловкий шаг, потом нерешимость, потом рывок вперед, уверенная поступь, зыбкая и вместе с тем такая плавная, что она рождала как бы ощущение невесомости, словно лошади парили или реяли в воздухе и несли седоков через воды, руководствуемые святым Христофором, а не слепым инстинктом. Собака плыла впереди, исполненная нелепой многозначительности; жеребята, важно кланяясь, погрузились по самые шеи и спешили следом; спокойная вода искрилась под лучами солнца, а ниже по течению, где русло внезапно суживалось, водная гладь разбивалась вдребезги, всплескивала мелкой, но стремительной рябью, вскипала фонтанами и водоворотами, перехлестывала через черные береговые утесы, и чудилось, будто там настоящая стремнина, грозная, неукротимая стихия; низко, над самой головой, исступленными молниями носились какие-то неведомые птицы, стремительно кувыркались и описывали мертвые петли, являя чудеса высшего пилотажа, словно только что вылупившиеся стрекозы. К противоположному берегу стеной подступал лес. За пологой отмелью, левой бугристой расселины, где, по-видимому, продолжалась дорога, стояла pulquerfa [95] Таверна (исп.) , и над ее деревянными двустворчатыми дверьми (издали чем-то напоминавшими великолепные парадные галуны на мундире у американского сержанта) трепыхались на ветру яркие ленты. «Pulques Finos» [96] «Высококачественные напитки» (исп.) — возвещала поблекшая синяя надпись на ракушечно-белой глинобитной стене и рядом: «La Sepultura» [97] «Могила» (исп.) . Зловещее название, но, несомненно, в нем был некий скрытый иронический смысл. У стены, привалившись к ней спиной, сидел индеец, надвинув до бровей широкополую шляпу, и грелся на солнце. Рядом был привязан к дереву конь, принадлежавший ему или кому-то другому, и Хью еще с середины реки разглядел клеймо с номером семь, выжженное на его крестце. К дереву была прибита афиша местного кинематографа; Las Manos de Orlac con Peter Lorre . На крыше бойко вертелась игрушечная ветряная мельница вроде тех, какие можно видеть на мысе Кейп-Код, в Массачусетсе. Хью сказал:

— Твоя лошадь, Ивонна, не хочет пить, она просто любуется своим отражением. Пусть ее. Ты не тяни поводья.

— Я и не тянула. Знаю сама,— ответила Ивонна с коротким ироническим смешком.

Медленными зигзагами они переправлялись через реку; собака плыла ловко, как выдра, и была уже почти у берега. Хью почувствовал, что какой-то вопрос словно витает в воздухе.

— Ты ведь у нас в гостях...

— Рог favor [98] Весьма обязан (исп.) . - Хью наклонил голову.

— ...не хочешь ли пообедать где-нибудь в ресторане и пойти в кино? Или ты готов мужественно есть стряпню Консепты?

— Как-как? — Хью почему-то вспомнилась первая неделя после его поступления в английскую закрытую школу, неделя, когда еще не знаешь, что делать и как отвечать на вопросы, но чувствуешь, что уже взвалил на плечи общее бремя невежества и оно влечет тебя в переполненные классы, в суету, в беготню и даже хочется отличиться, выделиться среди всех, как было однажды, когда жена директора пригласила его покататься верхом, и это, сказали ему, была награда, но за что именно, он так никогда и не узнал.— Нет, в кино мне как-то не хочется, спасибо большое, — сказал он со смехом.

— Любопытное местечко — быть может, тебе понравится. Тут всегда крутили киножурналы двухлетней давности, и теперь едва ли что-нибудь переменилось. Один и тот же фильм пускают снова и снова. «Беглый раб», «Золотоискатели», выпущенные в тридцатом, и еще, представь себе, в прошлом году мы смотрели видовой фильм «Посетите солнечную Андалузию» как бы вместо хроники об Испании...

— Черт знает что, — сказал Хью.

— И свет обязательно гаснет.

— Кажется, я где-то видел этот фильм с Питером Лорре. Он великий актер, но фильм отвратительный. Говорю тебе, Ивонна, твоя лошадь не хочет пить. Какая-то история про пианиста, которого мучит раскаяние, потому что у него руки убийцы или что-то в этом духе и он все старается отмыть с них кровь. Может, он и вправду убил кого-то, я уже не помню.

— Похоже на кошмар.

— Конечно, но это только кажется.

На другом берегу лошади действительно захотели пить и они сделали остановку. Потом поднялись по откосу на дорогу.

Здесь живые изгороди стали повыше и погуще, они были оплетены вьюнком. Вполне могло показаться, что они в Англии и едут наугад глухим проселком где-нибудь в Девоне или в Чешире. Сходство было полнейшее, его нарушали лишь стервятники, слетевшиеся на свои тайные сборища и кое-где усеивавшие ветки деревьев. Дорога, одолев крутой лесистый склон, теперь расстилалась по ровной земле. Вскоре лес расступился и они перевели лошадей в галоп... «К черту все, как это чудесно, или нет, к черту, как хотелось бы поверить в этот обман, подобно Иуде, — думал Хью, — и вот все повторяется, будь оно проклято, — ведь, может статься, у Иуды была лошадь, или он взял ее у кого-нибудь, или, верней всего, украл после той зари, величайшей из всех зорь, уже сожалея, что возвратил тридцать сребреников. «Что нам до того? Смотри сам», — сказали эти мерзавцы. — И он жаждал выпить рюмку, тридцать рюмок (как наверняка выпьет Джефф сегодня утром), и быть может, ему даже удалось выпить в долг, и ехал, вдыхая приятный запах кожи и лошадиного пота, слушая мерный стук лошадиных копыт, думая, как радостно было бы ему ехать вот так, под ослепительным небом Иерусалима — забывшись на миг, чтобы поистине вкусить эту радость, — как чудесно было бы все, если б только я не предал вчера этого человека, хотя я прекрасно знаю, что не мог его не предать, как все было бы чудесно, когда бы этого не случилось, когда не было бы роковой необходимости удивиться...»