Чарльз Сноу - Наставники. Коридоры власти

— Благодарю, старший наставник. Благодарю вас всех, господа. Благодарю.

Когда провозгласили тост за Брауна, наши взгляды на мгновение встретились, и я заметил в его живых темных глазах мягкое торжество: благодаря ему Джего показал себя с наилучшей стороны, Винслоу утратил свою свирепую язвительность и за столом утвердился мир. Браун с наслаждением прихлебывал из бокала золотистое вино. Ему нравилась атмосфера дружбы, нравилось, что он мастерски умеет добиваться этой атмосферы. И он нисколько не огорчался, если другие не замечали его мастерства. Он был мудрым и дальновидным человеком.

Между тем в колледже его считали безобидным пожилым простаком. «Старина Браун», — вот как обыкновенно обращался к нему Вернон Ройс; «Этот почтеннейший Браун», — саркастически говаривал Винслоу; а молодые наставники прозвали его Дядюшкой Артуром. И однако, он входил — на равных правах с другими — во влиятельнейшую группу пожилых членов Совета, хотя и был самым молодым из них: ему недавно исполнилось сорок пять лет, в то время как Кристлу, его другу и постоянному союзнику, выбранному в Совет чуть позже его, было уже сорок восемь, а Джего — пятьдесят. Историк по специальности, в колледже он занимал должность наставника.

Винслоу с показным безразличием заговорил о своем сыне:

— Ему не добиться настоящего успеха. Он ведь еле ползет. Если его пропустят дальше — то, скорее всего, по ошибке. Только из-за спорта и держится в университете. Для ученья у него способностей не хватает.

Однако на этот раз Винслоу не выдержал саркастического тона: в его словах явственно прозвучала снисходительно нежная озабоченность. Браун возразил:

— Мне трудно с вами согласиться, казначей. Возможно, ваш сын просто не считает экзамены слишком серьезным делом.

Винслоу усмехнулся.

— Должен заметить, наставник, — твердо выговорил он, — что ему совершенно необходимо сдать — хотя бы кое-как — выпускные экзамены в июне. Может быть, тогда его возьмут на службу в колониальную администрацию. Я, правда, не могу понять — хотя мне мало что об этом известно, — почему колониальной администрации нужны неучи-спортсмены. Мальчишка-то считает, что нужны, и ему, вероятно, видней. Как бы то ни было, но его судьба целиком зависит от июньских экзаменов.

— Надеюсь, нам удастся ему помочь, — сказал Браун. — По-моему, это в наших силах.

— Я уверен, что удастся, — поддержал Брауна Джего.

— Мне очень жаль, что мой сын доставляет всем столько хлопот, — размягченно проворчал Винслоу.

Льюк снова наполнил бокалы. Выпив вино, Винслоу спросил:

— Из Резиденции ни о каких переменах не сообщали?

— Никаких перемен там случиться не может, — ответил ему Кристл.

Винслоу удивленно поднял брови.

— Никаких перемен там случиться не может, — повторил Кристл. — До самой смерти ректора. Надеяться не на что. Мы должны привыкнуть к этой мысли.

После его резкой, почти грубой реплики все замолчали. Через несколько секунд Кристл проговорил:

— Нам придется привыкнуть к тому, что он умирает. Иного исхода тут быть не может.

— И нам придется привыкнуть к тому, что он надеется скоро выздороветь, — добавил Джего. — Я сегодня был у него и должен сказать, что это мучительно.

— Я тоже у него был и тоже измучился, — подтвердил Кристл.

— Он убежден, что скоро поправится, — сказал Джего. — И это самое страшное.

— А вы решились бы его разубедить?

— В первый же день.

— Да, решительный вы человек, — с явным осуждением проговорил Винслоу.

— Я решительно уверен, что это необходимо.

— Господа, я думаю, что доктор Джего вряд ли прав. — Винслоу обвел взглядом присутствующих. — Мне кажется, что на месте леди Мюриэл я поступил бы в точности так же, как она. Я подумал бы: ему можно дать несколько счастливых дней или недель. А раз можно, то, конечно же, нужно: ведь никакого иного счастья в его жизни уже не будет, — вот как я бы решил. Разве это не верно? — Винслоу посмотрел сначала на Кристла — но он промолчал, — а потом на Брауна, и тот ответил:

— Я, признаться, об этом не думал.

— Разумеется, не верно, — вмешался Джего. — Вы присваиваете себе право, на которое никто не смеет претендовать. — Он говорил сейчас без всякой неловкости — естественно, спокойно и проникновенно. — Мы редко сталкиваемся с коренными вопросами бытия, но один из них — как встретить свою смерть — человек безусловно должен решать сам, и тут уж никто не вправе навязывать ему своих решений. Нельзя быть тактичным или добрым, когда речь заходит о смерти: в этом случае предельная честность — наш святой долг.