Жюль Верн: Женитьба г-на Ансельма де Тийоля

В назначенное время маркиз стал походить на медведя в манжетах, кружевном жабо и при парадной шпаге.

В сопровождении своего также накрахмаленного учителя он в несколько минут достиг дома № 7 по улице Вье-Паршемен [84] Жюль Верн поселил судебного писаря на улице Вье-Паршемен, что означает ул. «Старых Пергаментов» (или ул. «Старых Бумаг»). (Примеч. перев.) и приготовился с триумфом появиться в жилище своей нареченной. Все были в сборе. Присутствовали месье Лафуршет и его дочь Эглантина; кузен Буссиньо, служащий мэрии Гроньон, дальние родственники Лафуршетов и всей цивилизации; крестный отец девицы, некто Проте, судебный исполнитель с дипломом об окончании двухгодичных юридических курсов.

Салон заливал свет двух свечей, грустно чадивших в противоположных углах комнаты; на четырех стенах висели мерзкие картины с охотничьими сюжетами; пятым украшением выступал дурацкий стол красного дерева, на котором стояла клетка с соломенными чучелами птиц; соломенные же стулья и кресла отнюдь не прельщали посетителя своей сомнительной мягкостью; единственным, кто мог бы без ущерба для себя высидеть на них более часа, был бы бригадир конной жандармерии, чья профессия закалила наиболее мясистые части тела. Венчало убранство комнаты стоявшее у окна старое пианино, лоно которого, без сомнения, хранило эхо кухонных баталий.

Объявили о прибытии маркиза де Тийоля. Общество запаниковало было, но быстро взяло себя в руки. Ансельм вошел под обстрелом беспокойных взглядов. Мужчины встали, женщины присели, дети таращили глаза, пытаясь рассмотреть ниточки, которыми приводились в движение руки и ноги гостя.

Назон официально представил своего ученика, и под прикрытием благодатного полумрака Эглантина двинулась к суженому. Она сделала реверанс, а вместе с ней склонились в поклоне все ее сорок пять весен. Девица цвела под жарким солнцем французского юга. Она оказалась крепко сбитой, круглой, пухлой, толстой, сферической; она являла взгляду роскошные формы тропического растения.

Ансельм нашел невесту прекрасной — он принял ее за увеличенное издание Афродиты [85] Афродита — в греческой мифологии богиня любви и красоты. В Древнем Риме отождествлялась с Венерой. (Примеч. перев.) . На желторотого юнца она, конечно, могла произвести такое впечатление. Эглантина вполне сошла бы за свою мать, не будь она всего лишь дочерью.

Словом, гости и хозяева обменялись приветствиями, наговорили друг другу комплиментов, а потом расселись поудобней, и началась беседа. Вскоре общий разговор перешел в приватный. Оказавшийся рядом с юной писаршей маркиз говорил так тихо что могло показаться, что он просто-напросто молчал. Назон беседовал на латыни со своим новым другом, у которого находил поистине квинтиллианские [86] Квинтиллиан Марк Фабий (ок. 35–95 н. э.) — римский ритор, учитель красноречия, автор книги «Об ораторском искусстве». (Примеч. перев.) обороты, и делился с ним своими наблюдениями над неправильным склонением в латинском языке.

Сыграли в корбильон [87] Корбильон — интеллектуальная игра, во время которой играющие обязаны отвечать в рифму на «юн». . Хотя маркизу уже сто раз объясняли правила этой игры, его мятущийся ум никак не мог их усвоить, и потому его неожиданные выходки нередко приводили окружающих в мучительное недоумение.

Что касается бравого профессора, то он во всем полагался на своего друга Ломона.

Остальное общество приучало свои глаза к непривычному зрелищу молодого маркиза, его физических и духовных несовершенств.

Тем временем обрученные — ибо любовь их уже обручила — пьянели от счастья. Вскорости Ансельм разгорячился, заговорил о грамматических неправильностях существительного cubile [88] Ложе, постель, в частности, брачное ложе (лат.). (Примеч. автора) и поведал возлюбленной о склонении существительного tonitru [89] Гром (лат.) (Примеч. автора.) . Что касается прилагательного comu и имени la come [90] Cornu, la corne (фр.) — рогатый, рог. (Примеч. перев.) , то они, казалось, были известны ей с детства. Эглантина не осталась в долгу и отвечала — «копия судебного решения, экспедиция, трибунал».

Определенное разнообразие в течение вечера внесли несколько невинных игр. В жмурках Ансельм странным образом перепутал пол играющих, а также не замедлил опрокинуть стол и клетку с птицами (которым осталось только ожить, чтобы улететь). В игре в синонимы ему предложили отгадать предмет, имеющий характеристики — добрый, добродетельный, чувствительный, которым можно наслаждаться, изучать, нежнейшим образом проводить с ним время, прижимать к сердцу, прятать под подушку и в молитвенник… Он ответил: «Ветряная мельница».