Альберто Моравиа - Равнодушные

— Хорошее, — объявила наконец Мариаграция. — Чувствуется, что выдержанное.

— Вино превосходное, — сказал Лео. — А теперь, — добавил он, — я произнесу тост… Тост в честь каждого из вас. Но прежде хочу попросить тебя, Микеле, не смотри, точно приговоренный к смерти Сократ, это не цикута, а шампанское.

«Ты прав, — подумал Микеле. — Нужно веселиться». И он изобразил улыбку. Но она вышла такой натянутой и глупой, что он сам это почувствовал и громко засмеялся.

— Вот и чудесно! — сказал Лео, очень довольный тем, что сумел к месту ввернуть словцо о Сократе.

Он поднял бокал.

— За твою новую жизнь, Карла. — Он улыбнулся и чокнулся с Карлой. — Я отлично знаю, — продолжал он, лукаво глядя на нее, — каковы твои желания и о чем ты мечтаешь днем и ночью… Поэтому думаю, что попаду точно в цель, пожелав тебе замужества, счастливого во всех отношениях. Иными словами, чтобы твой муж был человеком богатым, красивым и умным… Я угадал, не так ли?

Мариаграция радостно кивнула головой и снова подняла бокал. Сама именинница ничего не ответила и даже не улыбнулась. Глумливый, иронический намек Лео открывал ей всю глубину ожидавшего ее падения. Но раз уж она решилась, то лучше падать на самое дно пропасти. Она опустила глаза и с чувством отвращения — она не любила французское шампанское — выпила все до последней капли.

— А теперь пьем за ваше здоровье, синьора, — продолжал Лео. — Насколько я понял, ваши надежды не совпадают с надеждами Карлы. Пожелаем же вам от всей души, чтобы ничто в мире не менялось и не изменилось в дальнейшем. Чтобы все оставалось по-старому, — тут он сделал ловкий ход, — также и со старыми друзьями.

Мариаграция заулыбалась, словно ее пощекотали под мышками.

— Да здравствуют старые друзья! — восторженно крикнула она. Чокнулась с Лео и единым духом выпила бокал до дна.

— За нашу дружбу, Микеле, — после короткой паузы сказал Лео. Он залпом выпил свой бокал и, подойдя к Микеле, протянул ему руку. Микеле посмотрел снизу вверх на Лео, который улыбался самодовольно и дружелюбно, посмотрел на протянутую руку. Он сидел, Лео стоял рядом. Микеле видел его широкую грудь и отечески ласковую, глуповатую улыбку на красном, пухлом лице. «Отказаться, — подумал он. — Отказаться и рассмеяться этому типу в лицо». Он поднялся, положив на стол салфетку. И тут он заметил, что после смеха и тостов воцарилась напряженная тишина. Карла и мать словно застыли и были сейчас так же неподвижны, как лампа и сдвинутая в беспорядке посуда.

Мать, полная нетерпеливого ожидания, смотрела на него, подперев голову руками. Лоб ее прорезали две морщины, и по глазам непонятно было, просит она или приказывает. Микеле снова стало неприятно и в то же время жаль ее. «Не бойся, — хотел он ей сказать, — никто у тебя не собирается отнимать любовника, мама, никто». Он переводил взгляд с матери на Лео, вглядывался в них, но свет лампы слепил глаза… Нет, это сон, дикий сон полнейшей апатии.

— Ну, смелее, — услышал он слова Лео. — Дай руку, и покончим разом со всеми недоразумениями!

Он протянул Лео правую руку, и Лео крепко пожал ее. И вдруг он очутился в объятиях Лео. Они обнялись и поцеловались.

Все мгновенно повеселели.

— Чудесно! — воскликнула Мариаграция и захлопала в ладоши. — Браво, Микеле!

— Ну, разве два таких разумных и порядочных человека, как Микеле и я, могут долго быть в ссоре! — воскликнул Лео. А про себя подумал: «Теперь, после этих объятий, ты оставишь меня в покое, молокосос?» Микеле, сидевший в конце стола, низко наклонился над тарелкой. Казалось, он устыдился этого объятия, точно совершил недостойный поступок. Наконец он поднял глаза. После примирения все трое сразу утратили к нему всякий интерес. Сидя на другом конце стола, они пили, смеялись… и не обращали на него никакого внимания. Они вновь казались ему далекими и совершенно чужими. Лео взял бутылку и наполнил бокалы матери и дочери, бокал Карлы он наполнил до краев.

«Я буду не я, если не заставлю Карлу выпить целиком хотя бы одну из двух бутылок». Он знал, что опьянение Карлы облегчит ему успех, и уже предвкушал все удовольствия встречи в саду. Быть может, виной тому была обильная еда, быть может, молодость и свежесть Карлы, но им овладела похоть.

— Итак, не забывайте, — суровым голосом произнес он, подняв бокал. — Мы не встанем из-за стола, пока не допьем обе бутылки.

— Пейте вы, Лео, — сказала Мариаграция, которая беспрестанно смеялась и то и дело бросала на любовника пламенные взгляды. — Пейте вы или Карла… Я больше не хочу…