Андре Моруа - Превращения любви

— Если ты ничего не имеешь против, я бы предпочла не ехать к тете Коре и поселиться где-нибудь на более спокойном пляже. Я ненавижу нормандские пляжи; там слишком много народа, особенно в этом доме…

— Как, Одиль? Ты боишься людей, ты, которая всегда упрекала меня за то, что я не достаточно люблю их!

— Это зависит от настроения. В настоящее время я нуждаюсь в покое, в уединении… Как ты думаешь, не могла ли бы я найти подходящий уголок в Бретани? Я совсем не знаю Бретани, и все говорят, что там так красиво.

— Да, дорогая моя, там очень красиво, но туда очень далеко. Я не смогу приезжать к тебе по воскресеньям, как в Трувиль. И потом ведь в Трувиле ты будешь иметь всю виллу в своем распоряжении, тетя Кора приедет не раньше первого августа… Зачем менять?

Но она явно стремилась в Бретань. Через несколько дней она снова вернулась к этому проекту и убеждала меня мягко, но настойчиво, до тех пор пока я не уступил. Я не понимал ее. Я ждал, скорее, что она захочет жить поближе к Тулону, и ей легко было бы этого добиться, так как лето в том году было ужасное и все жаловались на сырость в Нормандии. Хотя мне и очень грустно было отпускать ее так далеко, но я испытывал все же известное удовольствие при мысли, что она избрала это ничем не грозившее мне направление.

Я пошел проводить ее на вокзал. Мне было очень грустно, и она была как-то особенно нежна со мной в этот день. На перроне она поцеловала меня.

— Не скучай, Дикки, развлекайся… Если хочешь, ходи с Мизой гулять, в театр, в концерты. Она будет рада.

— Но Миза ведь в Гандумасе.

— Нет, она приедет в Париж к своим родным на всю будущую неделю.

— Когда тебя нет, мне никуда не хочется ходить… Я сижу дома один и предаюсь печальным мыслям.

— Не надо, — сказала она, гладя меня по щеке материнским жестом. — Я не заслуживаю такого внимания. Я вовсе не так интересна… Ты принимаешь жизнь слишком всерьез, Дикки… Это ведь только игра…

— И игра не слишком веселая…

— Да, — сказала она на этот раз тоже с оттенком грусти. — Игра не слишком веселая. А главное, это так трудно. Делаешь вещи, которых не хотел бы делать… Кажется, пора садиться… Ну, до свидания, Дикки… Не скучай…

Она еще раз поцеловала меня, послала мне со ступеньки одну из своих светлых улыбок, тех улыбок, против обаяния которых нельзя было устоять, и скрылась в купе. Она терпеть не могла прощаний у окна вагона и вообще не любила трогательных сцен. Миза позднее сказала мне, что она была женщина сухая по натуре. Это было не совсем точно. Напротив, она была способна к проявлениям большой доброты и великодушия, но импульсы ее были слишком сильны. И, может быть, именно потому, что она боялась своего чувства жалости, которое могло помешать ей до конца выдержать характер, она старалась не поддаваться ему. В такие минуты у нее и появлялось это замкнутое и как бы непроницаемое выражение, которое одно только могло сделать ее лицо некрасивым.

Следующий день был вторник, и я обедал у тети Коры. Она принимала вплоть до августа, но летом уже бывало меньше народа. Я сидел за столом рядом с адмиралом Гарнье. Он говорил о погоде, о грозе, которая в тот день разразилась над Парижем, потом сказал мне:

— Знаете, я только что устроил вашего друга, Франсуа де Крозана… Он хотел заняться изучением берегов Бретани; я нашел для него временный пост в Бресте [14] Брест (Brest) — город и порт на западе Франции, на полуострове Бретань, где расположена одноименная провинция. .

— В Бресте?

Стаканы и цветы завертелись у меня перед глазами; я думал, что потеряю сознание. Но социальный инстинкт так силен в нас, что мы, вероятно, и умирая сможем притворяться равнодушными.

— А! — сказал я адмиралу. — Я не знал… Давно это?

— Несколько дней тому назад.

Я продолжал вести с ним длинный разговор о брестском порте, о его значении как морской базы, о старинных домах, построенных Вобаном. Моя мысль двигалась в двух планах, не имеющих между собой ничего общего. На поверхности формировались банальные и корректные фразы, которыми я поддерживал у адмирала впечатление о себе, как о человеке спокойном, который наслаждается этим прекрасным, прохладным вечером, следя за последними убегающими тучами. А этажом ниже, в глубине, я повторял про себя немым, заглушенным голосом: «Так вот почему Одиль захотелось поехать в Бретань!»

Я представлял себе, как она прогуливается с Франсуа по улицам Бреста, быть может, опираясь на его руку, с оживленным выражением лица, которое я так хорошо знал у нее и которое так любил. Возможно, что она проводила там иногда и вечера; пляж, который она выбрала, был расположен неподалеку от Бреста. Возможно, что, Наоборот, Франсуа приезжал к ней, на берег моря. Они бродили вместе по скалам. А я хорошо знал по личному опыту, как умела Одиль делать природу красивее и богаче во время таких прогулок.