Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли

— Я бы сказал, ужасно так откровенно его обнаруживать.

— Ну что ж, тогда я буду скрывать свои чувства.

— Пожалуйста, не утруждайся! Ты почти заразила меня своим настроением. Мне вдруг показалось, что это я еду.

— Так давай поедем вместе.

— Это мы уже с тобой обсудили. К тому же, если уж совсем честно, твой восторг в значительной мере объясняется еще и другим: завтра ты скажешь «прости», правда на время, всему, что видишь здесь изо дня в день многие годы. В этом заключается особая сладость: «Прощай, все и вся!» Но всякое расставание в одном месте сулит встречи в другом. А новая встреча — всегда новое бремя.

— Вот уж не собираюсь взваливать на себя никакого бремени.

— Не заносись, когда боги слушают…

— А я и не заношусь, — резко оборвала Конни.

Но поездка все-таки манила ее; какое счастье обрести давно утраченную свободу, хотя бы и ненадолго. Она ничего не могла с собой поделать. В ту ночь Клиффорд так и не смог заснуть: до самого утра играли они с миссис Болтон в карты, пока сиделка чуть не свалилась со стула.

И вот наконец наступил день приезда Хильды, Конни условилась с Меллорсом, что, если судьба напоследок улыбнется им, она повесит на окне зеленую шаль. Если дело сорвется — красную.

Миссис Болтон помогла Конни укладываться.

— Ваша милость будет так счастлива перемене обстановки.

— Наверное. А вам не обременительно одной ухаживать за сэром Клиффордом?

— Конечно нет! Я с ним прекрасно управляюсь. Ведь я могу оказать ему помощь буквально во всем. Вам не кажется, что его самочувствие заметно улучшилось?

— Действительно, улучшилось. Вы сделали чудо.

— Нет, правда? Мужчины ведь все одинаковы. Как малые дети, их надо хвалить, ублажать, им надо поддакивать. Они всегда должны чувствовать, что за ними последнее слово. Вы согласны со мной, ваша милость?

— Боюсь, что в этой области у меня слишком маленький опыт.

Оторвавшись от сборов, Конни взглянула на миссис Болтон и вдруг спросила:

— А ваш муж? Вы его умели ублажить?

Миссис Болтон тоже отвлеклась на секунду.

— Да, конечно, — сказала она. — Умела. И хотя он видел все мои хитрости, я всегда делала что хотела.

— И он никогда не командовал вами?

— Почти никогда. Изредка, правда, мелькнет у него в глазах что-то такое, а уж я знаю — прекословить нельзя. Но обычно он покорялся. И никогда не командовал. Но и я не командовала. Знала, когда уступить, и уступала. Хотя иногда мне это было и нелегко.

— Ну, а если бы вы не уступили? Что тогда было бы?

— Не знаю, мы никогда не ссорились. Даже если он бывал и не прав, но начинал артачиться, я всегда ему уступала. Я очень им дорожила. Есть женщины, которые всегда хотят настоять на своем, я таким не завидую. Если любишь мужчину, уступи, когда он уперся; прав ли он, нет ли — уступи. Это в супружеской жизни первое правило. А вот мой Тед, случалось, уступал мне, когда я уж точно была не права. Видно, тоже дорожил мной. Так что в общем то на то и получалось.

— И вы так же обращаетесь со своими пациентами? — спросила Конни.

— Пациенты — другое дело. Тут ведь любви-то нет. Но я знаю, что им на пользу, и соответственно веду себя. А когда любишь, совсем другое дело. Правда, любовь к одному мужчине научает, как обходиться со всеми другими. Но это, конечно, совсем не то. И вообще, я не верю, что можно любить второй раз.

Эти слова напугали Конни.

— Вы думаете, любят только один раз?

— Или вообще ни разу. Сколько женщин ни разу не любили, даже не знают, что это такое. А сколько мужчин не знает! Но когда я встречаю настоящую любовь, я всегда стою за нее горой.

— А как вы думаете, мужчины легко обижаются?

— Да, если вы задели их гордость. Но ведь и с женщинами то же самое. Правда, гордость гордости — рознь.

Конни призадумалась, опять стало точить сомнение, правильно ли она делает, что едет. В сущности, она бросает мужчину, пусть ненадолго. И он понимает это. Вот почему и ведет себя так неловко и так обидно.

Но что поделаешь! Человек в плену у постоянно меняющихся обстоятельств. И не ей с ними бороться.

Хильда приехала утром в четверг в юрком двухместном автомобильчике с привязанным сзади багажом. Она выглядела, как всегда, по-девичьи скромно, и, как всегда, в ней чувствовалась неукротимая воля. Эта женщина была наделена адской силой воли, в чем пришлось неоднократно убедиться ее супругу. Сейчас они находились на одной из стадий развода. Она даже согласилась на кое-какие шаги, чтобы облегчить судебную процедуру, хотя любовника как такового у нее не было. Она решила на время выбыть из этой игры полов. Хильда была счастлива обретенной независимости; у нее было двое детей, и она задалась целью воспитать их «надлежащим образом» — что бы это ни значило.