Мария Пуйманова - Жизнь против смерти

На площади, куда в былые годы съезжались на телегах целые деревни наниматься к Казмару, сейчас стояли пятнистые грузовики и забрызганные грязью танки. Крышки люков открывались, закопченные воины в комбинезонах лезли под гусеницы, что-то проверяли, выстукивали, чистили, исправляли. В воздухе стоял острый, заманчивый запах бензина. Танкисты шутливо перекликались с улецкими девушками, чьи песенки и певучий говор скрашивали суровую горную весну. Мальчуганы полукругом стояли возле солдат, ожидая случая подать какой-нибудь инструмент или хотя бы прикоснуться к видавшему виды танку, потрогать его пальцем.

Красные флаги реяли на площади, порядком пострадавшей от бомбежек. Не перевернулся ли в гробу Хозяин? О нет, он лежит там тихо, совсем тихо, с тех самых пор, как погиб в авиационной катастрофе во время мобилизации, торопясь в Прагу за военными заказами. Погиб сам и погубил пилота Аморта. Никто о Казмаре теперь и слышать не хочет, никто его не вспоминает, былой хозяин мертв, и ничто его не воскресит. Улецкие фабричные сирены, которые столько раз возвещали воздушную тревогу, пропели у нас заупокойную всем селфмэдмэнам [99] Люди, которые сами сделали свою карьеру (от англ. selfmademan). . Сильная личность мертва, на-в род вечен…

Разрушен небоскреб дирекции, где когда-то Колушек с безупречным пробором насмешливо принял юного ученика Ондржея Урбана. Крыши на здании нет, перекрытия обрушились, все помещения второго этажа видны как на ладони. И на полуразвалившейся стене — Ондржей не поверил собственным глазам! — уцелела треснувшая витринка с веточкой хлопка, похожего на лопнувший каштан, из которого торчит вата. Шестнадцатый цех, где Ондржей работал до отъезда, полностью разрушен. Металлический остов корпуса раскололся, и часть его вздыбилась, как чудовищный конь. Но другие корпуса мало повреждены. Революционный Национальный комитет уже объявил, что вечером в городском клубе созывается собрание всех жителей города: обсудим, как наладить производство.

На собрание пришли рабочие с красными звездочками на кепках и с повязками Революционной гвардии на рукавах; еще утром эти мужчины и юноши с боем брали вокзал. Пришли партизаны из лесов и люди с уединенных хуторов. Пришли крестьянки в широких юбках и пестрых платочках и простоволосые фабричные девушки, пришли пожилые женщины в монашеских платках — девы Марии и святые Людмилы. Ондржей, Людек, Иожо с перевязанной рукой и Каролина в военной форме сели за стол рядом с Лидкой — рабочие пригласили их на это собрание.

Вошли двое мужчин с блокнотами и вечными перьями в нагрудных карманах, типичные казмаровские служащие. Они не показывались на улицах города, пока там было «жарко», а сейчас явились на собрание и искали места, где присесть. Проходя мимо Ондржея, один умышленно громко сказал другому:

— А что тут надо этим солдатам?

Негодование вместе с удивлением и досадой поднялось в душе Ондржея. Такое же чувство он испытал в молодости, когда был изгнан Казмаром за то, что вступился за Галачиху. Подумать только: пройти Соколово и Киев, Руду, Белую Церковь, Жашков, дукельский ад, Поляну и Остраву и… «что тут надо этим солдатам?»!

Ондржей овладел собой, однако не смолчал.

— Я бывший улецкий рабочий, — сказал он. — И меня, естественно, интересует, что будет с фабрикой. Мы, солдаты, сражались за новую республику, и эта борьба еще не кончена. Поэтому мы хотим знать, что делается в республике, и вместе со всеми решать ее дела. От этого права мы не отступимся. Мы — народная армия, сударь!

— Да ведь я ничего, ничего… — испугался спесивый господинчик, побледнел и вместе со своим спутником поспешил к другому столу.

— Правильно ответил, молодчина! — пробасил высокий человек, пробираясь между столов к президиуму. — Вот это дело, Ондржей! Теперь ты мне нравишься! — добавил он, коснувшись плеча Ондржея.

Ондржей с удивлением оглянулся и выскочил из-за стола.

— Францек, бродяга, вот так встреча! Откуда ты, дружище?

Никогда прежде Ондржей и Францек не обнимались. Но после стольких лет разлуки не обошлось без крепких объятий. Друзья широко улыбались, отступали, чтобы лучше видеть друг друга, и хлопали один другого по плечу.

— Э-э, что там, все пути ведут в Улы… хоть иной раз и бывают окольные, — проронил Францек со свойственным ему суховатым юмором и по-актерски высоко поднял брови, чуть ли не до самых седых волос. — Я тут орудую уже довольно давно, да только втихую, зато ты прибыл со славой. Потому-то мы и пригласили тебя на это собрание. Когда собрание кончится, подожди нас, мы готовим на тебя покушение.