Мария Пуйманова - Люди на перепутье. Игра с огнем. Жизнь против смерти

«Не все ли равно как, — думала Еленка, — главное — выбраться отсюда». Она была уверена, что они идут не в ту сторону, но с матерью трудно спорить. Снег валил с унылым однообразием, небо и земля, казалось, сомкнулись. Быстро смеркалось.

Елена не была певуньей, но теперь она начала петь, сперва тихо и неуверенно (с непривычки, а не от страха), делая над собой усилие, потому что это было нелегко в голубовато-снежном безмолвии леса. Потом она осмелела, голос у нее выровнялся, они шли навстречу снегу и ветру, а она уже пела в такт своим движениям.

— Перестань, застудишь легкие, — твердила мать.

У близорукой Неллы в полумраке начала кружиться голова, перед ней неслись белые хлопья, она уже не чувствовала под собой ног, голова была легкой и чужой. Во всем теле словно развязался узел, который сдерживал его, и оно было готово рассыпаться среди этой белой пустоты.

— Я только минуточку отдохну, — попросила она робко. — Посижу пять минут вот так, обопрусь о дерево, а потом мы опять пойдем.

Как нарочно, у них не оказалось ни кусочка шоколада, ни спичек. Елена вспомнила рассказы о людях, которые, присев отдохнуть, замерзали. Она стояла над матерью, держа ее за локоть, как бы подчеркивая этим краткость привала. Даже лыжные палки она не выпустила из рук.

— Вставай, мамочка, мы все равно не дождемся здесь сенбернара с термосом и булками. Вот бы мы накинулись, а? Я голодна как волк.

Нелла слабо улыбнулась, ей очень не хотелось подниматься на ноги, и, встав, слегка пошатнулась. Елена видела, как изнурена и беспомощна мать. Что ж, значит, должна руководить она, Елена. Эта мысль ее сильно подбодрила.

— Не беспокойся ни о чем и положись на меня, — сказала она не по-детски серьезно. — Если ты сейчас встанешь и мы пойдем хорошим ходом, то через час-полтора уже будем в сторожке. А в крайнем случае переночуем в лесу. Найдем подходящее местечко, а я буду сторожить.

Она уговаривала мать таким же тоном, какой в детстве слышала от нее. Но теперь дочь была старшей, и это было замечательно. Они действительно вышли к сторожке, хотя и не через час, а к девяти часам вечера. Оттуда уже отправились на поиски пропавших. Нелла ожидала, что дочка победоносно войдет в сторожку с возгласом: «Я нашла дорогу! Я вывела маму к сторожке!» Но Еленка не проронила ни слова. С совершенно недетской деликатностью она и на следующий день молчала обо всем, а когда мать всем рассказывала о ее присутствии духа и отец поддакивал, Еленка хмурилась, переполненная скрытой радостью, и говорила: «Ну, подумаешь, что тут особенного!»

«Слава богу, она не в меня», — не раз думала Нелла. Сын был ей ближе, дочерью она гордилась.

Фордик семейства Гамзы привлекал Ондржея больше, чем кто-либо из членов семьи. Отец Ондржея еще мальчишкой любил торчать с приятелями около деревенского кузнеца, с интересом наблюдая, как тот кует лошадей. Мальчику хотелось поддерживать лошади ногу или хотя бы подавать кузнецу гвозди. Он путался под ногами у соседа, когда тот приводил в порядок сбрую и запрягал лошадь. Сколько было радости, когда во время езды по равнине дядя передавал ему вожжи и маленький Вацлав сам управлял лошадьми. А сейчас его сыну, Ондржею, не дает покоя автомобиль во дворе жижковского дома, и так как Ондржея не пускают к машине, он, прильнув к замочной скважине гаража, с наслаждением вдыхает запах бензина и резины. Все просторы мира, все приключения заключены для Ондржея в автомобильном моторе, где спал дух состязания и мужества. Ондржей осматривал и обнюхивал фордик со всех сторон. Это была потрепанная, но еще исправная машина. Когда Гамза купил ее, она уже наездила тридцать тысяч километров. Дети ухаживали за ней: Ондржей поливал из шланга, Станислав мыл громадной губкой, Елена протирала кожей. И машина держалась, машина не сдавала. Как она скрасила первые дни жизни Ондржея в Праге! Пани Гамзова позволяла ему за городом переключать скорости и тормозить ручным тормозом. Когда в машину наливали бензин, Ондржей стоял с серьезным видом, как страж, и придерживал бензиновый шланг. Он старался почаще прикасаться к машине и ко всем ее замечательным приспособлениям. Цветной столбик жидкости в насосе опадал, на циферблате в машине клонилась стрелка, в утробе форда что-то булькало, запах бензина был восхитителен, машина богатырски пила. Хватит, напоили лошадку, немало она набегалась! Если никто не смотрел, Ондржей украдкой гладил машину по крылу. Однажды из машины стало капать масло. Пани Гамзова уже хотела ехать в мастерскую. Они (Нелла и Станислав) всегда спешат, не хватает терпения — не могут хорошенько осмотреть машину. А всего-то пустяки: ослаб болт. Ондржей подтянул его — и все в порядке.