Генри Джеймс - Американец

— Черт возьми! У меня прямо мурашки по коже забегали! — воскликнул Тристрам. — И пока ты сидел в экипаже и наблюдал эту свою пьесу, как ты ее называешь, твой конкурент прибрал к рукам твои шестьдесят тысяч?

— Не имею ни малейшего представления. Надеюсь, шельмец так и сделал, но я не стал выяснять. Мы остановились возле того места на Уолл-стрит, куда я велел ехать, но я остался сидеть в экипаже, и в конце концов кучер спустился с козел, чтобы поглядеть, не превратился ли его экипаж в катафалк. А я не мог выйти, как будто и в самом деле стал трупом. Что со мной стряслось? Можно сказать, мгновенное помутнение мозгов. Мне хотелось одного — убраться с Уолл-стрит. Я велел кучеру ехать к Бруклинскому парому и перевезти меня на другой берег. Когда мы там оказались, распорядился, чтобы он повез меня за город. А поскольку до этого я велел ему срочно доставить меня в центр города, наверно, он решил, что я рехнулся. Может, так оно и было, но, значит, я и сейчас сумасшедший. Все утро я провел на Лонг-Айленде, любуясь первыми зелеными листочками; дела надоели мне до смерти; мне хотелось все бросить и как можно скорее куда-нибудь убраться. Денег у меня было довольно, а если бы не хватило, достал бы еще. Мне казалось, что я стал иным человеком, и меня потянуло в какой-то новый мир. Когда так отчаянно чего-то хочется, лучше дать себе волю. Я понятия не имел, что со мной происходит, но бросил узду и пустил коня самого искать дорогу. И как только смог выйти из игры, отплыл в Европу. Вот как случилось, что я сейчас сижу здесь.

— Тебе стоило купить тот старый экипаж, — сказал Тристрам. — Опасно, когда такая коляска разъезжает повсюду беспрепятственно. Выходит, ты и впрямь все распродал и отошел от дел?

— Нет, я передал дела другу; когда захочется, я снова смогу взять бразды правления в свои руки. Поверь, через год все может повториться, только наоборот. Маятник качнется в другую сторону. Я буду плыть в гондоле или восседать на верблюде, и вдруг мне все это смертельно надоест. Но пока я свободен как птица. Я договорился, чтобы мне даже не писали о делах.

— Вот уж поистине caprice de prince, [27] Королевская прихоть (франц.). — заметил Тристрам. — Беру свои слова назад. Где уж мне помогать тебе! Твоим великолепным бездельем ты и без меня насладишься. Впору представить тебя коронованным особам.

С минуту Ньюмен смотрел на него, потом с легкой улыбкой спросил:

— А как это делается?

— Вот это да! — воскликнул Тристрам. — Я вижу, намерения у тебя серьезные!

— Конечно, серьезные. Разве я не говорил, что хочу взять от Европы все самое лучшее. Я знаю, просто за деньги самое лучшее не купишь, но подозреваю, что деньги могут многое. Кроме того, я и шуму хочу наделать много.

— Ого! Ты, видать, не из робких?

— Понятия не имею. Я хочу получить все, что возможно. Посмотреть людей, города, искусство, природу — все! Самые высокие горы, самые синие озера, самые лучшие картины, самые красивые соборы, самых известных мужчин и самых красивых женщин.

— Тогда оставайся в Париже. Правда, насколько мне известно, здесь нет гор, а единственное озеро находится в Булонском лесу, да и оно не очень-то синее. Но все остальное есть — полно картин и церквей, не счесть знаменитых мужчин и немало красивых женщин.

— Но я не могу поселиться в Париже, когда вот-вот наступит лето.

— На лето уедешь в Трувиль.

— Что такое Трувиль?

— Французский Ньюпорт. Половина американцев переселяется летом в Трувиль.

— А далеко оттуда до Альп?

— Почти столько же, сколько от Ньюпорта до Скалистых гор.

— А мне хочется увидеть Монблан, — проговорил Ньюмен, — и Амстердам, и Рейн, и еще множество мест, в особенности Венецию. О Венеции я наслышан.

— Ах, — сказал мистер Тристрам, поднимаясь из-за столика. — Я вижу, деваться некуда. Придется представить тебя жене.

Эту церемонию мистер Тристрам осуществил на следующий день, когда Кристофер Ньюмен, как было условлено, пришел к нему отобедать. Миссис и мистер Тристрам жили на одной из тех спланированных бароном Османом [28] Барон Жорж Эжен Осман (1809–1891), французский финансист, занимавшийся строительством и перепланировкой Парижа, создатель парижских улиц-бульваров. широких улиц у Триумфальной арки, которые застроены одинаковыми помпезными зданиями с молочно-белыми фасадами. Их апартаменты изобиловали современными удобствами, и мистер Тристрам не замедлил обратить внимание гостя на самые важные — газовые лампы и калориферы.