Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

Куфальт кивает.

— Проклятый поп! — взрывается кастелян. — Вечно одно и то же. Когда мы хотим ввести какое-то послабление, он всегда против, поскольку «кара есть кара», но пройти двадцать шагов по коридору ему лень. Ну погоди, на следующем собрании персонала я доложу об этом случае.

Куфальт благоговейно внимает. Кастелян явно в хорошем настроении: у него есть повод напуститься на попов, что он и делает с превеликим удовольствием, ведь кастелян — «красный». А следующее собрание персонала состоится только во вторник, когда за Куфальтом уже захлопнутся ворота.

— Чего вам, собственно, надо? — наконец милостиво снисходит к нему кастелян. — Хотите выклянчить новый костюмчик? Ваш еще вполне прилично выглядит.

— Вот бы примерить его, господин кастелян. — Голос Куфальта источает мед. — От вечной каши у меня здесь брюхо выросло!

— Никакого брюха я у вас не вижу. Ну да ладно, примеряйте. Хотя, по правде говоря, не стоило бы идти попу навстречу. Бастель, принесите Куфальту его вещи. — И добавляет, полистав регистрационную книгу: — Его номер 75–63. А вернулся его костюм от портного?

— Так точно, господин главный надзиратель, — раскатисто гремит под сводами подвала, и кальфактор кастеляна Бастель появляется с большим мешком, внутри которого на плечиках развешаны вещи заключенного Куфальта.

— Погоди-ка, — говорит Бастель Куфальту. — Лучше я сам сниму костюм. А то ты все изомнешь.

Костюм у Куфальта темио-синий с белой искоркой, и сердце Куфальта радостно замирает при его виде, — он и надевал-тο его раз пять-шесть, не больше.

— Шикарный костюм, — признает и кастелян. — Сколько заплатили?

— Сто семьдесят шесть, — наобум брякает Куфальт.

— Это уж чересчур, — качает головой кастелян. — Красная цена ему девяносто.

— Но ведь и покупал я его почти шесть лет назад, — уточняет Куфальт.

— Правда ваша, тогда костюмы были еще в цене. А нынче идут по шестьдесят — семьдесят марок. Бывают даже за двенадцать и пятнадцать.

— Надо же! — с готовностью изумляется Куфальт.

— Нет-нет, белье не снимайте. Ваша сорочка еще не вернулась от прачки, к ней сегодня вечером нужно будет заглянуть, Бастель. Да, выходите вы от нас в лучшем виде, ребята. Мы вам картину не портим — франты хоть куда!

Кастелян и в самом деле славится тем, что хранит вещи арестантов лучше некуда, и хвастает, что у него ни одна ниточка не пропадет. Так что его кальфакторы трудятся в поте лица.

— Великолепно! Куфальт, да вас не узнать. Бастель, вы только поглядите на него…

И вдруг, не договорив, бросает с досадой:

— Зачем этот Бацке явился? Господин Штайниц, я не желаю видеть здесь этого типа, разве что в случае крайней нужды. Только и знает, что скандалить. Да, Бацке, вы скандалист, и сейчас вы пришли сюда, чтобы поскандалить.

— Да я же и рта не успел открыть, — парирует Бацке, делая глазами знак Бастелю. Куфальта он вообще не замечает.

— Так распорядился директор, — говорит надзиратель Штайниц. — Бацке разрешено примерить его вещи. Мол, годятся ли еще.

— Что у меня тут, примерочная, что ли? Скоро вся тюрьма сюда заявится и начнет примерять. Директор мог бы заняться чем-нибудь более дельным. Куфальт, ушли бы хоть вы. Ваши ботинки? Да бросьте вы, уж ботинки-то, конечно, годятся.

И уже мягче:

— Ну, ладно, примерьте еще и ботинки. Бастель, принесите-ка вещи Бацке. Номер 24–19!

Бастель появляется с новым мешком, и Бацке успевает что-то шепнуть ему на ухо — тот кивает, потом отрицательно мотает головой. Из шапки, которую Бацке держит в руке, вдруг одна за другой выныривают четыре пачки табака и исчезают в руках Бастеля.

Бастель удаляется в глубь подвала, кастелян и надзиратель все еще беседуют у окна.

А Куфальт мается с ботинками. Ему никак не удается втиснуть в них ноги, скорее всего из-за толстых шерстяных носков. А его собственные носки еще в стирке. И все равно — не были ботинки тогда такими тесными! Разве в тридцать лет ноги все еще растут?

И вдруг по подвалу прокатывается рокочущий бас Бацке:

— Моль проела!

Кастелян инстинктивно бросается к нему. Но, сделав три шага, останавливается:

— Ясное дело — Бацке, он и есть Бацке! Ему бы только поскандалить! Моль проела! Да я семнадцать лет тут кастеляном, и еще не было случая, чтобы у меня что-то проела моль.

Повернувшись на каблуках, он возвращается к окну.

— А вот и еще дырка! И под отворотами все молью трачено.

— А ну, покажите! Вы в своем уме… Да никогда еще моли…