Габриэле д'Аннунцио - Леда без лебедя

— А! — спокойно отреагировал приезжий.

Бинке-Банке поднял свои пронзительные, зеленоватые глазки.

— Ты, синьор, здесь не впервые? — И, не ожидая ответа, с врожденной разговорчивостью пескарцев продолжил: — У жены Турлендана большой погребок, там подают самое лучшее вино. Она четвертый раз замужем…

Он принялся смеяться, и все его желтое, словно желудок жвачного, лицо пошло морщинами.

— Первым ее мужем был Турлендана, моряк, он плавал на судах неаполитанского короля в Индию, во Францию, в Испанию и даже в Америку. Пропал в море вместе с кораблем, только его и видели! Всего тридцати лет. Сильный был, как Самсон, якоря вытаскивал играючи одним пальцем… Бедняга! Кого море зовет, тому один конец.

Турлендана спокойно слушал.

— Пять лет она вдовела, потом вышла второй раз замуж за сына Ферранте из Ортоны, окаянный был мужик, связался с контрабандистами во время войны Наполеона с англичанами. Возили они сахар и кофе на английских судах из Франкавиллы в Сильви и Монтесильвано. Неподалеку от Сильви — башня Сарацинов, под ней — лес, оттуда и подавали сигналы. Когда проходил патруль — «дзинь-дзинь-дзинь», — мы слезали с деревьев… — Воспоминания воодушевили рассказчика, и он в подробностях описывал контрабандную операцию, сопровождая повествование жестами и восклицаниями. Забыв обо всем на свете, этот толстокожий коротышка изображал действующих лиц и словно становился то выше, то ниже. — В конце концов сын Ферранте погиб, солдаты Джоаккино Мурата попали ему ружейным выстрелом в почки. Третий муж, Титино Пассакантандо, умер в собственной постели от дурной болезни. А четвертый жив. Это Вердура, славный мужик, у него вино натуральное, что надо! Сам увидишь, синьор.

Бинке-Банке проводил Турлендану до погребка, который так расхваливал, и они распрощались.

— Всего хорошего, синьор!

— Всего хорошего!

Турлендана спокойно вошел, ничуть не смущаясь под любопытными взглядами завсегдатаев, выпивавших за длинными столами.

Он сказал, что зашел поесть, и Вердура провел его в верхнюю комнату, где столы уже были накрыты к ужину.

Там не было еще ни одного посетителя. Турлендана сел и принялся есть, откусывая большие куски и опустив голову, как это свойственно голодным. Он был почти лыс, глубокий красноватый шрам пересекал лоб и опускался до середины щеки, густая седая борода начиналась от выпуклых скул, кожа, опаленная солнцем, коричневая, сухая, шероховатая, обветрилась от непогоды, изможденные щеки ввалились; казалось, все его лицо вместе с глазами давным-давно омертвело, не сохранив ни искры жизнерадостности.

Любопытство мучало Вердуру, он сел напротив приезжего и уставился на него. Сам хозяин был тучным, красное лицо покрывали тончайшие, как на бычьей селезенке, вены.

Наконец он спросил:

— Из какой же вы страны?

— Издалека, — не поднимая головы, спокойно сказал Турлендана.

— И куда направляетесь?

— Останусь здесь.

Вердура, пораженный, умолк. Турлендана ел рыбу за рыбой, отрывая им головы и хвосты и пережевывая косточки. Каждые две-три рыбины он запивал глотком вина.

— У вас здесь есть знакомые? — поинтересовался Вердура.

— Может быть, — просто ответил гость.

Обезоруженный немногословностью собеседника, хозяин приумолк во второй раз.

На фоне гула подвыпивших посетителей внизу слышно было, как медленно и тщательно пережевывает Турлендана. Через некоторое время Вердура предпринял еще одну попытку:

— Откуда этот верблюд? Горбы у него от рождения? Неужто можно приручить такое огромное, сильное животное? — Турлендана безучастно слушал. — А как ваше имя, синьор иностранец?

Собеседник поднял голову от тарелки и спокойно ответил:

— Турлендана.

— Как?

— Турлендана.

— A-а! Здешний Турлендана?

— Здешний.

Вердура широко открыл большие голубые глаза и воззрился на приезжего.

— Значит, вы живы?

— Да.

— Значит, вы муж Розальбы Катена?

— Да, муж Розальбы Катена.

— И что же теперь? Нас двое?

Вердура смущенно развел руками.

— Нас двое.

На мгновение воцарилось молчание. Турлендана спокойно дожевывал последнюю корочку хлеба, в тишине слышалось негромкое похрустывание. Благодушный до беспечности, возвышенно-легкомысленный Вердура глубоко не задумывался, он лишь оценил ситуацию. Внезапный порыв радости нахлынул на него изнутри и переполнил все существо.

— Пойдем к Розальбе! Пойдем! Пойдем!

Он тянул возвратившегося скитальца за руку мимо подвыпивших посетителей и возбужденно кричал: