Джером Джером: Затонувший город

— Святой старец! Пусть крест, которому поклоняется ваш народ, осенит наш путь, и тогда мы войдем в город, и мир будет между нами. И хотя мы молимся разным богам, вера в добрые намерения почитается у всех племен.

И настоятель поднял крест, и тень от него упала на Хафгара и его спутников, и под этим знамением датчане вошли в семибашенный город, в котором жителей тогда, включая женщин и детей, насчитывалось две тысячи душ, и закрылись за ними крепкие ворота.

И вот те, кто когда-то рубился на поле брани, сидят теперь за одним столом и пьют заздравную чашу, как-то положено среди добрых друзей. И люди Хафгара, зная, что им ничто не грозит, убрали подальше свое оружие, а когда пир подошел к концу, тут же упали и заснули как убитые, ибо они устали и от дальней дороги, и от выпитого вина.

И тут Зло подало свой голос:

— Кто эти чужестранцы, зарящиеся на нашу землю? Разве мостовые наших улиц не красны от крови убитых ими женщин и детей? Разве можно выпускать волка из западни, куда он угодил, соблазнившись куском мяса? Так давайте же нападем на них, пока они спят, отяжелев от вина и пищи, и пусть никто не уйдет живым. Тогда не будет нам зла ни от них, ни от их детей.

И все послушались голоса Зла. Горожане напали на датчан, с которыми преломили хлеб, и перебили всех, не пощадив даже женщин и детей; и кровь людей Хафгара возопила у врат обители, и всю ночь монахи слышали яростный крик:

— Я поверил вашим словам. Я преломил с вами хлеб. Я доверился вам и вашему богу. Под сенью вашего креста я вошел в ваш дом. Так пусть же ваш бог мне ответит!

Но молчание было ему ответом. А на рассвете настоятель, промолившийся всю ночь, поднялся с колен и воззвал к Богу:

— Господи! Ты слышал его. Так ответь же!

И тут со стороны моря раздался страшный шум, как будто пучина обрела дар речи, и монахи в ужасе упали на колени, но настоятель сказал:

— Это глас Божий. Он говорит на языке моря. Мы слышим его ответ.

В ту зиму на море разыгрался сильнейший шторм — такого никто не помнил: волны бились о крепостные стены, вода все прибывала и прибывала, пока не поглотила весь семибашенный город и самая высокая башня не исчезла в пучине. А море устремилось дальше, врезаясь в глубь суши. Горожане бросились бежать, пытаясь уйти от наступающей стихии, но волны захлестнули их, и никому не удалось спастись. А семибашенный город, и все четыре его церкви, и все его улицы, и все его причалы оказались погребенными на дне морском, а вода не отступала и подошла к подножию холма, на котором стоял монастырь. Тогда настоятель вознес молитву Господу, прося Его прекратить потоп, и Господь внял ему, и море остановило свой натиск.

Это не выдумки, это сущая правда. Кто не верит, может сам порасспросить рыбаков, чьи лодки и по сию пору снуют меж рифов и отмелей в виду пустынного берега. Если перегнуться через борт и вглядеться повнимательней в толщу вод, то на глубине можно увидеть тот город и все его кривые улочки и многочисленные причалы. Но это я рассказываю вам с чужих слов, сам я ничего подобного не наблюдал: затонувший город виден лишь тогда, когда дует какой-то особенный северный ветер, сгоняющий с волн тень, — а дует он крайне редко. И хотя я не раз и не два при ясном солнце бороздил море в том месте, где когда-то стоял семибашенный город, мне так и не удалось поймать этот ветер; море так и не раздвинуло свои шторы, и напрасно я до боли в глазах всматривался в толщу вод.

Но могу подлинно засвидетельствовать, что тот древний монастырь, вблизи которого некогда стоял семибашенный город, действительно стоит на высоком утесе, в который яростно бьются волны, и если взобраться на его ветхие стены и обозреть окрестности, то действительно ничего не увидишь, кроме болотистых пустошей и безбрежной водной глади, и, сколько ни вслушивайся, ничего не услышишь, кроме печального крика чаек и глухого бормотания утомленного моря.

Возможно, найдутся скептики, которые не верят, что гнев Господен не вечен, равно как не вечно и Зло, прочно, казалось бы, укоренившееся в людях. Таким читателям я рекомендую весьма простой способ развеять свои сомнения: им достаточно побеседовать с рыбаками, и по сю пору населяющими эти сырые земли. Они вам расскажут, что в штормовую ночь можно услышать голос, идущий со дна моря, — он взывает к мертвым монахам, умоляя их восстать из гробов и отслужить мессу за спасение души жителей семибашенного города. И монахи, облаченные в ослепительно белые одежды, действительно встают из могил и собираются у заросшего травой алтаря, и их страстная молитва слышна в шуме бушующей бури. Я это могу засвидетельствовать под присягой, ибо самолично видел, как под сумеречными сводами разрушенной монастырской церкви мелькают укутанные в саваны смутные призраки, а сквозь рев ветра мне удалось услышать их печальное пение.