Герман Банг - Вороньё

Мадам Иенсен воротилась и снова принялась за работу, а фрекен села в кресло.

— Да,— сказала она,— восемнадцать душ это немало. Но ведь столько близких людей, и всех хочется порадовать.

— Родня ведь все,— заметила мадам Иенсен.

— Да,— ответила фрекен, уловив в интонации прислуги что-то такое, что заставило ее метнуть взгляд на лицо Иенсен.— Близкие — это близкие.

— Да,—сказала мадам Иенсен.

Немного погодя она спросила:

— А вазы на серебряных ножках доставать?

— Нет, не надо, милочка,— ответила фрекен и вдруг опять завертела, заиграла всеми пальцами,— слишком уж это хлопотно.

Мадам Иенсен смотрела на ее скачущие пальцы.

— А то бы вам, милочка, снова их чистить пришлось,— сказала фрекен Сайер, кивая прислуге.

В дверь опять позвонили. Это оказались две племянницы Майер в красных шляпках на белокурых волосах. Они ворвались вихрем, точно завсегдатаи в свой ресторанчик, и почти в одно время приложились к щечке фрекен Сайер.

— Господи,— сказали они,—тетя Виктория, дорогая, мы просто решили к тебе забежать, не надо ли чего помочь.

— Уж я знаю ваши добрые помыслы,— ответила фрекен Сайер,— садитесь, мои милочки.

И, обернувшись к мадам Иенсен, она сказала:

— Не забудьте маленькие вазочки для цветов. Будут фиалки.

— Фиалки,— вырвалось у старшей красной шапочки,— нет, наша тетушка чем дальше, тем все шикарней становится.

— Да,— поспешно воскликнула вторая,— у нашей тетушки чем дальше, тем очаровательней делается.

— Милочки мои, старый человек чего не сделает ради молодежи. Капиталец мой невелик, однако ж то тут, то там службу сослужит.

— Да,— сказала одна из племянниц, с пристальным вниманием обозрев все до последней вилки,— кто-кто, а тетушка умеет порадовать других.

— Что ж еще-то остается.— И фрекен Сайер посмотрела долгим взглядом на одну, потом на другую.

Но ей пришло на память, что кое о чем она все же позабыла. Намедни она видела у фрекен Сване, канониссы, прехорошенькие фонарики, они так красят стол.

— Молодые ведь любят, чтоб было много света,— сказала она и чуть погодя добавила:

— Можно с такою приятностью заглядывать друг другу в лицо.

У приходящей прислуги лицо конвульсивно дернулось, чего никто не заметил, между тем как фрекен Сай-ер продолжала:

— Быть может, купите мне их, дюжину, раз вам все равно в город идти. Иенсен, подайте-ка мне шкатулку.

Мадам Иенсен сходила в гостиную и принесла шкатулку— нечто вроде миниатюрного бюро, в котором фрекен Сайер хранила свои ценности.

Фрекен открыла ее и стала выкладывать на стол ассигнации, одну за другой, своими сморщенными пальцами с желтыми, до странности затвердевшими ногтями.

Вдруг она поймала взгляд, которым старшая племянница шарила по всем отделеньицам шкатулки.

— Да, приятно смотреть на деньги,— сказала фрекен Сайер.

— Ох, правда,— ответила младшая племянница, фрекен Люси, и, будто для устойчивости, ухватилась рукой за свой ридикюль,— а особенно иметь их.

— Но молодые — они больше золотишко любят, сказала фрекен Сайер с добродушно-лукавой улыбкой крестной матери — она и приходилась крестной всему потомству своей родни, а на зубок всегда дарила старинные ложки и вилки тайного советника, на которых отдавала выгравировать новые вензеля.— Нате вам, детки, золото на фонарики. Оно так красиво ложится на прилавок.

Она протянула старшей племяннице, фрекен Эмилии, золотую монету — холодный металл так и жег племянницыну руку сквозь плотную перчатку — и повторила:

— Стало быть, купите дюжину.

В этот момент снова позвонили: то был мальчик из цветочной лавки.

Две красные шапочки раскрыли корзину, обнаружив бездну фиалок.

— Тут, однако, целых два стола хватит убрать,— сказала фрекен Эмилия.

— Да и вам еще останется по букетику в петличку,— сказала фрекен Сайер и собственноручно — ее желтые ногти, казалось, прокалывали петли, точно иглы — прикрепила бутоньерки обеим племянницам.

— Ну вот,— продолжала она с прежнею улыбкой,— без цветов какое ж угощенье, а вам, мои деточки, будет чем угоститься. Ну-ка, Иенсен, что у нас там готовится? Старухе, сами знаете, всего не упомнить.

Мадам Иенсен стала перечислять блюда обеденного меню таким тоном, будто стреляла каждым кушаньем в племянниц, точно пулей из заряженной винтовки.

— Так что уж будете сыты,— заметила фрекен Сайер тоном чрезвычайно мягким.

Племянницы тем временем вынули фиалки из корзины, и фрекен сказала: