Герман Банг - Вороньё

— Да, я ведь бывала там каждое лето, пока он был жив.

Фрекен Минна торопливо вставила — и тоже вдруг покраснела:

— Мы и в позапрошлом году туда ездили.

Лакей подал мороженое. Оно имело форму огромной курицы, прикрывшей распростертыми крыльями своих цыплят.

Послышались восторженные возгласы.

— Как она вся переливается! — сказала фрекен Минна.

— Да это, ей-богу, первокласснейший пломбир! — произнес господин Скоу.

— Перышки-то — все до единого видны,— сказала фру Маддерсон.

Но смешливый голос фру Лунд прозвучал звонче всех:

— Тетя Вик, тетя Вик, у меня уже слюнки текут, я так и чувствую на языке его вкус.

Тем временем фру фон Хан, взявшаяся резать, с такою горячностью вонзила в курицу ложку, что отхватила одним махом целое крыло.

Но тут господин адвокат Майер поднялся с места и постучал по своей рюмке.

— Душеприказчик будет речь держать,— полушепотом сказал господин Скоу.

Лицо фрекен Сайер разом оживилось, и в глазах» обращенных на друга Майера, появился блеск — со стальным отливом.

Господин Майер,— по тому, как он стоял, было видно, что круглая спина относится к числу фамильных черт,— сказал, что, как ему прекрасно известно, тетя Виктория не любит речей, тем более речей в свою честь.

— Но когда у тебя родится мысль,— сказал господин Майер,— то невольно делаешься... ну, что ли... ее рабом. Впрочем, я отнюдь и не намерен произносить речь. Я хотел бы,— и адвокат указал своей слегка скрюченной правой рукой на мороженое,— лишь обратить ваше внимание на этот образ, и все поймут меня без слов. Спасибо тебе, тетя Виктория.

Господин Майер постоял еще мгновение, растроганно склонив голову перед образом и своею мыслью, между тем как фру Лунд и фру Маддерсон вскочили и бросились к фрекен Сайер, которая кивала головою.

— Ну, спасибо, спасибо,— говорила она всем, кто с нею чокался,— старая тетка старается, как может, прикрыть вас своим крылом.

— Ах! Господин адвокат всегда так символично выражается,— сказала фру Маддерсон.

Все стали чокаться, рюмки звенели. Вилли и девицы стучали в такт ложками по тарелкам. А фру фон Хан прошипела чиновнику Сайеру:

— А ты уж не мог ничего сказать! Всегда только Майер да Майер!

Фрекен Сайер сидела, переводя взгляд с одного на другого, пока они рассаживались по местам.

— Ну вот, мои милые,— сказала она,— а теперь вы эту курицу забьете.

Она сделала знак фрекен Хольм и тихо сказала ей что-то.

Фру Лунд энергично всадила в курицу ложку:

— Батюшки, а она треснула!

— Ах,— воскликнула фру Маддерсон,— разрушать такую красоту!

Фру Лунд, завладевшая половиной куриной грудки, сказала:

— Боже, я, честное слово, не нарочно. Птица-то внутри пустая.

— Угу,— сказала фрекен Сайер, глаза которой по-прежнему впивались по очереди в сидевших за столом, подобно глазам гада,— внутри ничего нет. Съели — и конец.

— Да уж,— сказала фру фон Хан.

Приходящая прислуга Иенсен, у которой поверх многочисленных юбок был надет чудовищный белый передник с кружевными прошивками, внесла три ведерка со льдом, из которых торчали серебряные горлышки шампанского.

Возник всеобщий переполох. Все молодые захлопали в ладоши. У господина Майера лицо сделалось каменное, как маска, а фру Маддерсон, которая было радостно заулыбалась и вместе с молодыми забила в ладоши, внезапно окаменела с точно таким выражением лица, как у господина адвоката.

Фру фон Хан посерела.

— Настоящая попойка,— сказала она, не сумев унять дрожь своего голоса,— можно подумать, Виктория, мы поминки справляем.

— Неужели, Терезочка,— ответила фрекен.

Чиновник Сайер барабанил по столу всеми десятью

пальцами. А фру Лунд сказала:

— О, ничто так не освежает, как шампанское. У нас-то оно всего раз было — как первенького крестили.

Фрекен Люси заметила вполголоса:

— А, плевать, лишь бы нам было весело, пока она жива.

Фрекен Сайер вдруг стала совершенно спокойна. Она сидела, вытянув голову, как будто для того, чтобы было удобней переводить взгляд с одного лица на другое, и со своими десятью растопыренными пальцами, покоившимися на столе, походила на огромного паука, который ткет свою паутину.

— Шампанское ведь не может долго храниться,— сказала она.

Господин Скоу тихо спросил, пока лакей наполнял его бокал:

— Что это за марка?

— Мумм, господин адвокат,— ответил лакей.

— Ого, тогда она таки правда не в себе.

— Во рту так и щекочет,— сказала фрекен Люси, которая уже пила.