Джек Лондон - Лунный лик. Рассказы южных морей

Так закончилась жизнь этого великого и отважного мореплавателя, «двигавшего цивилизацию» с помощью ружья и рома, утратившего чувство меры в отношениях с туземцами… Кук не почувствовал вовремя, что терпению гостеприимных хозяев, поначалу даже обожествлявших его как «Лоно», а в Полинезии и на Гавайях это не так и сложно, пришел конец. Очевидно, писателю были знакомы такие «случаи из жизни».

Лучшим в этом цикле является рассказ о сыне меланезийского вождя Мауки под одноименным названием. Жил он в одной приморской деревушке на Малаите — едва ли не самом диком из Соломоновых островов. Остров был известен своим яростным вооруженным сопротивлением белым авантюристам — всякого рода вербовщикам чернокожих рабов, закупщикам трепанга и сандалового дерева. По мнению аборигенов острова, они сами могли себя прокормить и не желают поэтому работать на плантациях за 30 долларов в год. (Контракт заключался на три года). С семнадцати лет Мауки попадает буквально в водоворот невероятных приключений. Непокорный юноша пережил несколько жизней, в которых был рабом, заключенным, поваром, матросом, убийцей, пока не вернулся, наконец, в родные места и объявил себя вождем острова, обладающим богатой коллекцией голов людей из лесных племен и самой ценной из них — головой белого человека. Джек Лондон весьма проницателен. Ублюдочная и грубая, беспардонная цивилизация порождает и «достойные» ее характеры как белых, так и туземцев. Противоположности сходятся. Худшие свойства одной расы сливаются с таковыми других рас и народов в процессе жесткой социальной практики. Племенные полудикие традиции находят свое место — нишу в этом будто бы почти цивилизованном мире. Неслучайно правитель — император Центральноафриканской Республики! — некто А. Бокасса был гурманом-людоедом в конце XX века. Так он своеобразно боролся за права «черного большинства»!

Как большой и испытанный друг, Бокасса приезжал в Советский Союз поправлять свое драгоценное здоровье — подлечиваться в Кремлевской больнице, целовался с Брежневым! И придерживался собственной «диеты» — глотал сосиски из человечьего мяса, приготовленные по современным американским технологиям…

Безусловно, дикость характеров пиратов-флибустьеров, потомков капитана Флинта (персонаж романа Р. Стивенсона «Остров сокровищ») схлестнулась в немыслимом коллективном поединке с первозданной дикостью полинезийцев и их ближайших соседей меланезийцев — жителей островной Океании. В искусстве истребления и те и другие, кажется, не знают себе равных. Дж. Лондон, следуя за Киплингом, разводит до предела эти противоречия. Персонаж одного из самых кровавых рассказов в этом цикле «Непреклонный белый человек» капитан Уудворд перефразирует Р. Киплинга на свой манер: «Пока чернокожий человек черный, а белый человек белый, они не поймут друг друга». Безусловно, писатель находит некую усредненную линию поведения тех и других.

В тех кровавых массовых стычках, которые воссоздает Джек Лондон в данном рассказе и в предшествующем ему «Ях! Ях! Ях!», две позиции как будто и подтверждаются жизнью.

И тут, когда писатель переходит на воссоздание конкретных преуспевающих характеров, то престиж колонизаторов и их действий, и даже самого важного дела заметно снижается.

В рассказе «Ях! Ях! Ях!» незаметный и тщедушный, хлипкий старикашка пьяница-шотландец Мак-Аллистер, мелкий торговец, единодушно правит большим островом-атоллом Улонгом, где в его распоряжении пять тысяч полинезийцев. И никто не жалуется. Не смеет. Рассказчик пытается раззадорить и склонить на откровенность старого ныряльщика Оти, проникшегося к нему симпатией, почему они не избавляются от таких правителей, как Мак-Аллистер.

Оти на великолепном местном жаргоне-«трепанге» — исковерканном английском — объяснил популярно, что ему приходилось не раз убивать белых купцов. Но этот человек подобен дьяволу. Канаки познал страх. Этот помощник не только из шлюпки перестрелял в свое время напавших на него флотилией из двадцати лодок канаков, хотя и стрелял плохо. Он и перехитрил их — заложил для оставивших белыми на разграбление свою шхуну — динамит.

Практически ни одного воина из канаков тогда не осталось в живых. Затем этот неуемный белый человек прислал три корабля для наказания непослушных, и те довели тридцатипятитысячное население острова до трех тысяч жителей. Потому произвол правителя острова и его возглас ни у кого и не вызывает чувства протеста. Себе дороже. Надо же людям хоть как-то жить, вернее, выживать. И эта логика понятна канакам.