Сосэки Нацумэ: ЗАТЕМ

Его разбудил Кадоно, который, протирая сонные глаза, пришёл открывать ставни. Всё вокруг, насколько хватал глаз, Купалось в багровых лучах солнца.

— Что это вы так рано? — удивился Кадоно. Дайскэ, не мешкая, пошёл в ванную умываться. Завтракать он не стал, выпил только чашку чая. Затем рассеянно просмотрел газету, не вникая в смысл и тут же забывая прочитанное. Внимание его было целиком поглощено стрелками часов. Два с лишним, часа оставалось до прихода Хираоки. И Дайскэ не знал, как убить время. Он буквально места себе не находил. За что не принимался, всё валилось из рук. Вот бы проспать эти два часа, а потом проснуться и увидеть Хираоку.

Пока он придумывал, чем бы заняться, на глаза ему попалось письмо Умэко. «Вот что я должен сделать», — подумал Дайскэ, заставил себя сесть за стол и написать благодарственное письмо невестке. Он нарочно употреблял изысканно-вежливые обороты, витиеватые и очень длинные, но когда вложил письмо в конверт и написал адрес, оказалось, что не прошло и четверти часа. Полными тревоги глазами Дайскэ уставился куда-то в пространство, словно пытаясь сосредоточиться на какой-то мысли. Потом вдруг встал.

— Если придёт Хираока, пусть подождёт немного, скажи, что я скоро вернусь, — бросил он Кадоно, выходя из дому. По дороге в букинистическую лавку Дайскэ всё время щурился от палящего солнца.

— Вчера я просил вас зайти ко мне посмотреть книги на продажу, но обстоятельства изменились и я решил повременить.

Обратно, чтобы не идти по жаре, Дайскэ сел на трамвай.

У дома он заметил коляску рикши. В прихожей аккуратно стояли ботинки. Дайскэ и без предупреждения Кадоно понял, что приехал Хираока. Отерев пот и переодевшись в свежевыстиранный халат, он вышел в гостиную.

— Ты посылал за мной, — сказал Хираока. Несмотря на жару, он был в костюме и усиленно обмахивался веером.

— Извини, что в такую жару… — вежливо сказал Дайскэ, чтобы как-то начать разговор.

Они побеседовали о погоде. Дайскэ не терпелось справиться о здоровье Митиё, но он никак не мог решиться. Наконец запас формально-вежливых фраз иссяк, и надо было приступать к делу. Притом не кому-нибудь, а именно Дайскэ, потому что он приглашал Хираоку для разговора.

— Я слышал, Митиё-сан больна.

— Угу. Я даже на службе не был несколько дней. И тебе не ответил, как-то запамятовал.

— Это неважно, лучше скажи, как Митиё-сан, она очень плоха?

Хираока ответил как-то неопределённо, что, дескать, не очень плоха, но в общем самочувствие скверное. Оказалось, что на следующий день, после того как Митиё в самую жару делала покупки и по дороге заходила к Дайскэ, она собирала Хираоку на службу и только было взяла его запонки, как вдруг упала в обморок. Хираока испугался, стал хлопотать возле жены, но через несколько минут она сказала, что ей легче, чтобы он шёл на службу, даже улыбнулась. Вид у неё и в самом деле стал лучше, хотя с постели она не вставала, и Хираока перед уходом велел ей, если снова станет плохо, вызвать врача, а в случае необходимости позвонить ему в редакцию. Домой он вернулся поздно, и Митиё, сославшись на недомогание, сразу легла. На вопрос, что с ней, она так ничего и не ответила толком. Утром она проснулась с каким-то болезненным цветом лица. Хираока тотчас же вызвал врача. Доктор выслушал сердце, нахмурился, сказал, что обморок случился из-за малокровия, и нашёл у неё сильное нервное истощение. И хотя Митиё всячески успокаивала мужа, уговаривая пойти на работу, он, разумеется, остался дома. На второй день вечером Митиё вдруг расплакалась и сказала, что должна просить у него прощения, а за что — это ему скажет Дайскэ, пусть он пойдёт и спросит. Вначале Хираока но принял её слов всерьёз, отнеся их на счёт расстройства нервов. Он, как мог, утешал её, просил не волноваться, но когда и на третий день она повторила свою просьбу, Хираока призадумался. А тут ещё явился за ответом Кадоно.

— Между просьбой Митиё и твоим письмом существует какая-нибудь связь? — Хираока вопросительно посмотрел на Дайскэ.

Дайскэ испытывал глубокое волнение и не сразу нашёлся что ответить, до того неожиданным и простодушным показался ему вопрос Хираоки. Дайскэ даже покраснел слегка, что с ним редко случалось, и опустил глаза. Но очень скоро к нему вернулось самообладание, и он сказал:

— Я знаю, за что Митиё хотела просить у тебя прощения, поскольку именно об этом и намерен вести с тобой разговор… Мой долг сказать тебе всю правду, и я прошу тебя во имя нашей прежней дружбы помочь мне выполнить его.