Роберт Стивенсон - Сент-Ив (Пер. Чистяковой-Вэр)

— Добрый друг (услышав эти слова, я насторожил уши), добрый друг, не сообщите ли вы мне одного маленького сведения, необходимого для меня? А именно: какая дорога ведет в Крэмонд?

Я засмеялся громко и весело, подошел к гуляке, взял его за плечи и, взглянув ему прямо в лицо, проговорил:

— Друг мой, мне кажется, я лучше вас самих знаю, что вам нужнее всего. Прости вас Господь за то, что вы напугали меня. Идите-ка в Эдинбург!

Я толкнул моего собеседника, и он пошел по указанному мной направлению с пассивной быстротой брошенного мячика. Скоро незнакомец исчез в темноте, идя туда, откуда я сам только что пришел.

Отделавшись от этого глупца, я продолжал свой путь, поднялся на отлогий холм, спустился в деревню, бывшую с другой его стороны, и наконец очутился на подъеме к Пентлэндам, невдалеке от цели моего ночного странствия. Туман поредел; по мере того, как я поднимался, меня обступала все более и более светлая, звездная ночь; я ясно видел перед собой вершины Пентлэндских гор, за мною лежала долина форта и города, в котором я недавно томился в плену; пелена тумана окутывала их. На склоне горы я встретил только фермерскую повозку; стук ее колес донесся ко мне издалека, становясь все громче и громче; тележка проехала мимо меня, когда только начал брезжить рассвет; она мелькнула, точно сонное видение, две фигуры, сидевшие в повозке, покачивались в такт рыси лошади; мне кажется, эти люди спали; судя по тому, что я рассмотрел шаль, покрывавшую голову и плечи одной из фигур, я понял, что это была женщина. Вскоре стало заметно светлее, туман отступал и клубами уходил вниз. Восток засиял, украсился светлыми полосами; замок, скала, шпили башен и трубы верхнего города мало-помалу выступали из мглы, поднимаясь как острова из постепенно отступавшего от них облака. Вокруг меня расстилалась лесистая местность, дорога, извиваясь, шла вверх, прохожих не было видно ни души, птицы чирикали, как мне казалось, чтобы согреться; ветви деревьев ударялись одна о другую, ветер срывал с них красные листья.

Совсем рассвело, но солнце еще не встало и было очень холодно, когда я увидел цель моего странствия. Из-за выступа холма виднелась только остроконечная крыша и труба Суанстонского коттеджа. Недалеко от него, немного повыше, стояла старая, выбеленная известкой большая ферма, окруженная деревьями; мимо нее каскадом падал ручей, дальше поднимались крутые горы, покрытые пастбищами. Я подумал о том, что пастухи встают очень рано, что кто-нибудь из них мог увидеть меня здесь, а тогда все мои проекты рушились бы, поэтому я воспользовался прикрытием высокой живой изгороди и, скрываясь в ее тени, прокрался до стены сада моих друзей. Спокойный старинный коттедж с первого взгляда казался беспорядочным собранием множества вышек и серых крыш. Он походил на крошечный полуразрушенный собор: от его главной двухэтажной части, увенчанной высокой крышей, во все стороны шли низкие пристройки, которые можно было принять за жилище капитула, за часовни, за церковные переходы. Сходство с собором дополнялось тем, что на доме красовались довольно безвкусные лепные украшения, вероятно, похищенные из какой-нибудь средневековой церкви. Вся усадьба словно притаилась, она не только пряталась между деревьями, но с той стороны, с которой я подходил, ее еще закрывал выступ холма. Вдоль садовой стены росли высокие вязы и буки; первые были совершенно обнажены, на вторых же еще трепетало множество красных листьев; центр сада зарос чащей из лавров и остролистников, в их густой листве были проделаны арки, между растениями вились дорожки.

Я пришел к дому моих друзей, но от этого мне не стало легче. По-видимому, весь коттедж еще спал. Если бы я постучался, никто не поручился бы, что ко мне не вышла бы тетка с золотым лорнетом (а я без дрожи не мог думать об этой старухе!) или какая-нибудь ослица-служанка, которая при виде меня подняла бы крик. Выше на горе пастух, взбираясь на крутой склон, кликал своих собак, и я отлично понимал, что мне следовало скрыться как можно скорее. Конечно, чаща остролистников представляла собою хорошее убежище, но на садовой стене висела вывеска, которая была способна навести уныние на самого отважного смельчака, она предупреждала о петардах и людских капканах. Такие объявления не редкость в Великобритании, и впоследствии я узнал, что в трех случаях из четырех надписи эти имеют значение пушек, стоящих на разоруженных батареях. Однако в то время, о котором я рассказываю, это обстоятельство мне не было известно, да и знай я о нем, я все же не мог бы упустить из виду оставшийся шанс на опасность. Я охотнее вернулся бы в Эдинбургский замок, в мой уголок бастиона, нежели согласился бы попасть ногой в стальной капкан или же получить заряд автоматического мушкета. Оставалось надеяться только на одно, а именно на то, что Рональд или Флора раньше остальных обитателей коттеджа выйдут в сад. Чтобы воспользоваться этой случайностью, если она представится, я взобрался на изгородь в том месте, где густые ветви бука прикрывали ее, сел и стал ждать.