Роберт Стивенсон - Вечерние беседы на острове

— Вот я продал за шестьдесят долларов вещь, которую сам купил за пятьдесят, даже немногим меньше, по правде сказать, потому что один из долларов был чилийский. Теперь узнаю правду относительно второго пункта, — сказал Кив.

Он вернулся на палубу своего корабля и, открыв свой ящик, увидел в нем бутылку, явившуюся раньше его самого. У Кива был на корабле товарищ по имени Лопака.

— Что с тобой, что ты так уставился на ящик? — спросил Лопака.

Они были одни на баке корабля, и Кив под секретом рассказал ему все.

— Дело очень странное, — сказал Лопака, — и я боюсь, что эта бутылка наделает тебе много хлопот. Ясно одно, что тебе лучше всего извлечь теперь выгоду из своей покупки. Реши, что тебе от нее нужно, прикажи, и если твое желание исполнится, я сам куплю бутылку, так как мне хочется обзавестись собственною шхуною и заняться торговлей на островах.

— У меня другое на уме, — возразил Кив. — Мне хотелось бы иметь прекрасный дом с садом на берегу Кона, где я родился. Чтобы он был на солнце, с цветами в саду, со стеклами в окнах, с картинами на стенах, с игрушками и красивыми скатертями на столах, словом, такой, в каком я был сегодня, только этажом выше и с балконами вокруг, как королевский дворец, и буду я жить там беззаботно и веселиться с друзьями и родными.

— Свезем ее с собой в Гавайю, — сказал Лопака. — Если все это правда, как ты предполагаешь, я куплю бутылку, как оказал, и спрошу у нее шхуну.

На этом они и порешили. Вскоре после того корабль вернулся на Гонолулу, привезя с собою Кива, Лопака и бутылку. Только они успели выйти на берег, как встретили одного приятеля, который сразу начал высказывать Киву свое соболезнование.

— Не знаю, в чем вы соболезнуете мне, — сказал Кив.

— Неужели вы не слышали? Ваш дядя, этот добрый старичок умер, а ваш двоюродный брат, этот красавчик, утонул в море, — сказал приятель.

Кив был ужасно огорчен, заплакал, застонал и забыл про бутылку, но Лопака думал про себя и, когда жалобы Кива поутихли, сказал:

— Не было ли у твоего дяди земли на Гавайе в округе Кеу?

— В Кеу нет, — ответил Кив. — У него имение в нагорной стороне, несколько южнее Гукена.

— И это имение перейдет к тебе? — спросил Лопака.

— Да, — ответил Кив и снова заплакал о своих родственниках.

— Не плачь, — сказал Лопака. — У меня есть мысль на уме. Что, если это дело бутылки? Ведь это как раз место для твоего дома?

— Если это так, то это прекрасный способ служить мне, убивая моих родственников! — воскликнул Кив. — Но это действительно может случиться, потому что я мысленно видел именно это место.

— Но дом-то ведь еще не построен, — сказал Лопака.

— Ничего подобного! — ответил Кив. — Хотя у дяди были плантации кофе, бананов, но не больше того, что требуется для комфорта. Остальная же земля — черная лава.

— Пойдем к нотариусу, — сказал Лопака. — У меня все еще эта мысль на уме.

Когда они пришли к нотариусу, оказалось, что дядя Кива чудовищно разбогател за последние дни и оставил большой капитал.

— Вот и деньги на дом! — воскликнул Лопака.

— Если вы думаете о новом доме, — сказал нотариус, — то у меня есть карточка нового архитектора, о котором я слышал много хорошего.

— Все лучше и лучше! — сказал Лопака. — Теперь все для нас совершенно ясно. Будем продолжать.

И они отправились к архитектору и нашли у него на столе рисунки и чертежи домов.

— Желаете что-нибудь в этом роде? — спросил архитектор. Как вам нравится вот этот? — передал он рисунок Киву.

Взглянув на рисунок, Кив вскрикнул, потому что он оказался точным воспроизведением его мысленного рисунка.

"Я выбираю этот дом, — подумал он. — Хоть мне и не особенно нравится тот способ, каким он мне достался, но наряду с дурным я могу принять и хорошее".

Он рассказал архитектору, чего он хочет, как бы ему хотелось обставить дом, и насчет картин на стенах, и насчет безделушек на столах, а затем просил архитектора сказать откровенно, сколько он возьмет с него за все дело.

Архитектор задал несколько вопросов, взял перо, сделал вычисления и назначил как раз ту сумму, какая досталась Киву по наследству. Лопака и Кив перемигнулись.

"Так или иначе, придется мне иметь такой дом, это ясно, — думал Кив. — Он получится от дьявола, и боюсь, что для меня будет тут мало хорошего. Я уверен только в том, что никаких желаний больше иметь не буду, пока эта бутылка находится у меня. Домом этим меня навьючили, и придется взять добро вместе со злом".

Итак, оба они с архитектором составили и подписали договор. Лопака и Кив сели на корабль и поплыли в Австралию, потому что они решили ни во что не вмешиваться и предоставить архитектору и бутылке строить и украшать дом в свое удовольствие.