Анри Ренье: Встречи господина де Брео

Незнакомец слушал очень внимательно г-на де Брео, не прерывая его речи.

— То, что более другого во всем данном происшествии заслуживает порицания и чего я решительно не одобряю, — продолжал г-н де Брео, — это насилие, к которому вы прибегли, чтобы сломить сопротивление этой дамы. Конечно, нет ничего неестественного в том, что мы следуем нашему желанию, особенно когда мы в силах это делать; но следует удостовериться, не принуждает ли оно другого человека поступать против его желания. Разумеется, дама, о которой вы мне говорили, пришла в этот грот из раковин, и в мыслях не имея, что с нею поступят так, как вы с ней поступили. Она явилась сюда, чтобы удовлетворить вполне почтенную потребность, и вы совершенно напрасно заставили ее послужить к удовлетворению вашей потребности. Вот мое мнение на этот счет, сударь, и простите смелость, с которой я его высказываю.

Незадолго до того, как г-н де Брео принялся говорить, начало рассветать. Небо забелело над деревьями. Г-ну де Брео показалось, что лицо незнакомца осветилось легкой улыбкой, от которой оживились у него глаза и губы стали не такими печальными. Темные брови его разгладились, и он отвечал г-ну де Брео почти хорохорясь:

— Ваши слова, сударь, конечно не лишены смысла. Женщины так уступчивы к просьбам, что совершенно бесполезно прибегать к насилию. Конечно, доступность их в этом отношении может служить оправданием человеку, который захотел бы предвосхитить ее. По-видимому, все они соответствуют своему назначению. Не составляет исключения и г-жа де Тронкуа. Ведь это она и была здесь, сударь. А муж ее с такою естественностью изображал, танцуя, одного из рогатых сильванов г-жи де Блион!

И толстяк расхохотался во все горло. Затем внезапно он снова нахмурился и, понизив голос, жалобно произнес:

— Все равно, сударь, я совершил прегрешение, потому что Господь запретил нам такие поступки.

Г-н де Брео в свою очередь рассмеялся.

— Запрещению истек срок. Бог состарился, и боюсь, что не только свои запреты, но и самого-то себя он не помнит.

Незнакомец взглянул на г-на де Брео с беспокойством и строгостью.

— Может быть, вы из безбожников, сударь? Судя по вашим речам, вы очень снисходительны к людям, но страха Божьего там не видно. Может быть, вы не верите в существование Бога?

— Слишком смело было бы, сударь, — мягко отвечал г-н де Брео, — утверждать, что его нет, но, может быть, еще ответственнее признать его существование. Мне кажется, для него совершенно достаточно, чтобы допускали существование его возможным.

Незнакомец поднялся и молча смерил г-на де Брео взглядом. На его одежде были следы мокрого песка, по которому он валялся с г-жой де Тронкуа, и он принялся возбужденно ходить, не думая о том, что при каждом движении у него видно было нижнее белье.

— Как, сударь, существование его возможно? Как, возможно?! Не доказывает ли все, что он есть? Мы сами, которых он создал, мир, в котором мы находимся, гармония сфер и течение звезд, вплоть до этой прекрасной зари, что занялась на востоке!

И, подняв перст, он указал на небо. Там простирались нежно наложенные, прозрачные и пышные краски. Скрипки бала умолкли, и птицы начинали щебетать. Мокрые камушки тихо блестели по песку в аллеях. Вердюронские сады были очаровательны в утренней свежести. Незнакомец схватил г-на де Брео за руку. Они шли молча.

При повороте обсаженной кустами дорожки открылся замок. Г-н де Брео, казалось, хотел высвободить свою руку. Спутник его удержал.

— Не думайте, сударь, что я вас так и оставлю. Не лучше ли вместе вернуться в Париж? Я приказал людям быть готовыми чуть свет. Экипаж у меня неплохой, и в дороге мы побеседуем о многом. Природа наделила меня известным красноречием, и лучшего ему применения я не найду, как обратив вас к истинам, от которых вы мне кажетесь далеки. Господь послал вас мне навстречу, чтобы я привел вас к нему. Это будет к обоюдной пользе для нас обоих. Кто знает, не ниспошлет ли он мне в обмен за душу, которую я приведу к нему из тьмы нечестия и вольнодумства, ту благодать, без которой втуне человек борется против греха? Не лишайте меня этого случая и скажите мне, сударь, как я должен вас называть, как вас нарекли ваши родители при рождении, потому что если с вами предстоит много хлопот, то привести они должны не столько к таинству покаяния, сколько к таинству крещения.

— Мое имя — Арман, сударь, и зовусь я господином де Брео.

— Ну так, господин де Брео, меня зовут господин Ле Варлон де Вериньи, я стряпчий при Большом Совете и бедный грешник.