Решад Гюнтекин - Ночь огня

С крыльца мы попали в застекленный дворик, а оттуда в большую гостиную или прихожую. Здесь был накрыт стол, украшенный дорогой посудой из хрусталя и фарфора, совсем не так, как на нашем знаменитом приеме.

Женщины отвели мою мать в соседнюю комнатку переодеться и вновь, как и в саду, оставили меня одного.

Уверенность в себе и манеры избалованного наследника престола, освоенные в нищем церковном квартале, вдруг покинули меня. Я медленно прошагал мимо стола и подошел к окну напротив. Отсюда открывался вид на рощу маслин и инжира, спускающуюся к подножию горы. Деревья стояли прямо, как стены горной крепости. Так выглядел задний двор Селим-бея. Я облокотился на створки открытых ставень и некоторое время вглядывался в темноту, а затем продолжил свой путь вокруг стола.

Хотелось потихоньку улизнуть и присоединиться к мужчинам. Но тут на верхних ступенях лестницы рядом с комнаткой, в которую вошла мать, возникла третья женская фигура в черном. Если бы не белый фартук, который выдавал в ней прислугу, я подумал бы, что она тоже член семьи, и, может быть, пожал бы ей руку.

Служанка приветствовала меня кивком и, пройдя мимо по-военному твердыми, четкими шагами, отперла дверцу слева и пригласила меня внутрь.

Здесь находилась комната для приема гостей, загроможденная, как лавка антиквара. Невозможно было пройти, обо что-то не ударившись.

Кроме арабского мебельного гарнитура, покрытого перламутровым рисунком, в комнате стояли большие и маленькие столы, подставки для пепельниц, серванты с декоративными камнями и безделушками. На стенах висели персидские вышитые ткани и ковры, ятаганы, фотографии разного размера, а у двери располагался небольшой письменный стол с набором пресс-папье [33] Здесь: пресс-папье — принадлежность письменного прибора в виде бруска из какого-нибудь материала, с прикрепленными к нему нарезанными листками промокательной бумаги. , стетоскопом и прочими врачебными инструментами...

Я был зол, поскольку в этом доме совершенно беспричинно на меня напала страшная застенчивость. Пытаясь скрыть свое состояние, я невпопад задал служанке какой-то вопрос и очень обрадовался, обнаружив, что она не знает турецкого. Смущенно пробормотав что-то по-гречески, она открыла окно и вышла из комнаты.

Чтобы как-то занять себя, я снял феску, взял с одного из столиков сигарету и, закурив, принялся изучать фотографии на стене.

По-видимому, на них были изображены члены семьи Склаваки. Часть фотографий увеличили и подвергли тщательной ретуши. Вот военный в эполетах с массой орденов, а рядом с ним три молодых человека бандитской наружности; немного в стороне — солдат на судостроительной верфи, учитель в мантии и чалме, старик-крестьянин с бородой, в шароварах и войлочном колпаке, обернутом тонкой абани [34] Абани — белая шелковая ткань, расшитая желтыми узорами. (Примеч. пер.). . А сверху и снизу — снимки мальчиков восьми-десяти лет с неестественно вытаращенными глазами — так они смотрели в объектив...

Что самое странное, фески у всех сидели косо, как на голове у Селим-бея, и у каждого в руке, за поясом или на плече красовалось оружие. Даже старик-молла, в огромной чалме, очках с толстыми линзами и широких шароварах, явно божий человек, который и мухи не обидит, сфотографировался с пистолетом на коленях.

Я невольно стал искать глазами пистолет старика среди трофеев, развешанных по стенам.

Их было немало в точности как говорил отец. Несчастному семейству Склаваки, похоже, приходилось веками сражаться за Крит всем кланом, подобно ополченцам.

Фотографии закончились, пришел черед табличек с надписями. Теперь они стали объектами моего пристального внимания. Дело в том, что каймакам заметил, что я пишу очень коряво, и некоторое время пытался давать мне уроки каллиграфии. Он писал свои любимые бейты [35] Бейт — в поэзии народов Ближнего и Среднего Востока двустишие в любом поэтическом жанре. Делится на две строки и может выступать как отдельная жанровая форма. В двустишии обязательно должна быть выражена законченная мысль. Стихи, составляющие бейт, в зависимости от поэтического жанра могут быть рифмованными и нерифмованными. и четверостишия в качестве примеров, а я должен был внимательно их копировать.

Мои руки легко привыкали почти к любому делу, но чистописание почему-то не давалось. Должно быть, здесь крылся какой-то изъян моей натуры. Усилия бедного каймакама оказались совершенно напрасны. Впрочем, довольно быстро я научился расшифровывать смысл написанного и получал от этого удовольствие [36] Речь идет о дешифровке сложных каллиграфических картин-символов (Примеч. пер.). .