Дин Лин - Солнце над рекой Сангань

— Месть! — закричал Лю Мань, подняв сжатые кулаки.

— Месть! — громом пронеслось по толпе, и вверх поднялся лес кулаков.

— Цянь Вэнь-гуй — первый негодяй, — начал Ли Чан, — ради наживы он губил людей.

— Негодяй! Злодей! — подхватили все.

— Злодей! — единодушно кричали женщины, даже без поощрения Дун Гуй-хуа, своей председательницы.

— И у меня счет к Цянь Вэнь-гую! — прыгнул на трибуну Ван Синь-тянь. За последние дни он сильно изменился, сразу став как-то взрослее, увереннее. От прежней взбалмошности не осталось и следа. Борьба с помещиками стала для него делом жизни. Он действовал энергично и решительно, веря в близкую и конечную победу, и бурно негодовал, когда кто-нибудь сомневался, медлил да охал.

Ван Синь-тянь тоже вспомнил о том времени, когда Лю Цянь был старостой, а Цянь Вэнь-гуй задумал подлое дело: связать его, Вана, и отправить в японскую организацию молодежи. Стоя на трибуне, он крикнул в толпу своему отцу:

— А дом? Надо ли требовать от Цянь Вэнь-гуя, чтобы он вернул наш дом?

— Пусть вернет дом! — ответил отец.

— Цянь Вэнь-гуй подлец! — снова зашумели кругом. — Что хотел, то и делал! Отнимал дома, отнимал зерно!

На трибуну вытолкнули еще одного оратора, Чжан Чжэня. Старик не мог произнести ни слова и только печально смотрел на всех. Его сына сослали на каторжные работы на гору Техун. После освобождения многие вернулись домой, но его сына нет до сих пор. Старый отец постоял, огляделся вокруг и заплакал.

— Говори же, не бойся! — поощряли его.

Он раскрыл было рот, но ничего не сказал и снова заплакал. Все притихли. Слышны были только рыдания старика.

Так один за другим выходили они на трибуну, изливали свое горе, бросали обвинения Цянь Вэнь-гую. Конец каждой речи подхватывали громкими возгласами. Гнев все накипал. У иных ораторов от ярости перехватывало дыхание, и они лишь с трудом продолжали свою речь.

Ни Вэнь Цай, ни остальные товарищи из бригады еще никогда не видели ничего подобного. Все они были потрясены лавиной крестьянского горя. Их охватило еще большее воодушевление. Старый Дун от радости не мог усидеть на месте и то и дело повторял:

— Вот это так! Теперь-то крестьяне поднялись!

Ху Ли-гун изумленно и восторженно оглядывал собрание и все твердил товарищам:

— Нет, вы только посмотрите, что делается! Разве прежде мыслимо было что-нибудь подобное?

— Да, да, — отвечал ему Ли Бао-тан. — Вот теперь-то мы расправили плечи, подняли головы. Теперь мы ничего не боимся. Ладно, пусть поговорят, пусть выскажут все. А станем с помещиком Ли Цзы-цзюнем рассчитываться, тогда и я скажу свое слово. И я предъявлю свой счет. Еще с деда его начну.

Руководители чувствовали, что напряжение дошло до предела и упустить такой момент нельзя. Неважно, если собрание затянется, сегодня крестьяне не устанут. Посоветовавшись, решили сейчас же привести сюда Цянь Вэнь-гуя.

Когда председатель сообщил об этом решении собранию, в ответ раздались единодушные крики одобрения. И Ли-Бао-тан отдал приказ доставить сюда Цянь Вэнь-гуя. Чжан Чжэн-го сам отправился за ним, захватив с собой нескольких ополченцев. Никто больше не выступал. Крестьяне тихо перешептывались между собой. Подстрекаемые любопытством ребятишки со всех ног бросились с площадки в переулок, чтобы встретить арестованного.

Председатель объявил перерыв на три минуты. Кое-кто отошел в сторону оправиться. Старики кашляли, отплевывались. Плакали грудные дети, матери укачивали их.

Но скоро все вернулись на свои места, чтобы не пропустить появления Цянь Вэнь-гуя. Только женщины уселись подальше от трибуны, старухи принялись растирать свои маленькие ножки. Дун Гуй-хуа и Чжоу Юэ-ин, жена пастуха, подходили много раз к женщинам, уговаривая расположиться поближе к трибуне.

Принесли холодной воды. Все бросились утолять жажду.

В президиуме спешно совещались. На столе появился высокий колпак из белой бумаги с надписью: «Долой феодализм!» Все бросились к трибуне, чтобы получше его рассмотреть.

На трибуне торжественно выстроились ополченцы с винтовками в руках. Крестьяне с любовью смотрели на них: ведь это были свои, братья.

Все с нетерпением ждали появления врага.

Из-за угла донесся топот детских ног. В президиуме переглянулись. Крестьяне смотрели в ту сторону, молча, вытянув шеи. Ополченцы встали навытяжку. На середину трибуны вышли Чжан Юй-минь, Ли Бао-тан и Го Фу-гуй.