Дин Лин - Солнце над рекой Сангань

— Теперь я пролетарий, мне не по силам нанимать человека для домашней работы. Кто же будет стряпать? — говорил Цянь Вэнь-гуй, не давая семьям сыновей выделиться по-настоящему.

Дочка Гу Юна выросла в крестьянской семье. Она любила работать в поле, любила тяжелый крестьянский труд, а здесь, у свекра, ей приходилось лишь стряпать, шить да ухаживать за стариками. Она скучала, просила, чтобы ей разрешили вместе с Хэйни ходить в школу для взрослых. Но учиться ее не пустили.

Еще сильнее ее мучило другое — страх перед свекром. Не решаясь признаться в этом даже самой себе, она боялась оставаться с ним наедине.

Дочь Гу Юна и Хэйни вышли переулком на главную улицу, к храму царя-дракона [8] Дракон — божество, посылающее дождь. — Прим. перев. , лучшему зданию деревни, где теперь помещалась школа. Оттуда неслись звучные песни, радостный смех. Целый день в школе кипела жизнь, и только к вечеру наступало затишье.

Под деревьями, у ворот школы, стояли грубые каменные скамьи. Сюда приходили отдохнуть и посудачить. Мужчины курили трубки, женщины поодаль нянчили детей или тачали подметки.

Против школы находилось ровное квадратное возвышение, оставшееся от снесенных театральных подмостков. Переплетенные ветви двух высоких густых акаций служили естественным навесом, в его тени обычно укрывались разносчики со своими коромыслами или торговцы арбузами.

За бывшей сценой начиналась главная улица. На левом углу виднелась кооперативная лавка, на правом — сыроварня [9] В Китае выделывают сыр — доуфу — из соевого молока. — Прим. перев. . На стене лавки висела большая классная доска для объявлений, а на стене сыроварни было выведено большими иероглифами: «Всегда с Мао Цзэ-дуном!»

Главная улица была застроена кирпичными домами, где жили богачи. А в переулках и на западной окраине, в грязных и тесных глинобитных фанзах, ютилась беднота.

Завернув за угол, обе женщины пошли в южную часть деревни. Семья Гу Юна уже много лет назад переселилась с западной окраины на главную улицу, в дом помещика Ли Цзы-цзюня.

В это время дня в доме обычно оставались только жена Гу Юна и внуки. Старшая дочь, приехавшая накануне, переодев с утра своих племянников и племянниц во все чистое, взялась за стирку. Дети забавлялись, таская по двору за веревку опрокинутую скамейку.

С утра половина двора оставалась в тени; жара еще не давала себя знать.

Мать примостилась возле дочери и стала чистить зеленые стручки фасоли. За работой они делились семейными новостями.

Пройдя ворота со сторожевой башней, младшая дочь Гу Юна окликнула сестру. Та обернулась и бросилась навстречу гостям, протягивая мокрые руки. Увидев Хэйни, она остановилась и завела было церемонный разговор о погоде, но тут вмешалась мать, старуха Гу:

— Хэйни! Каким ветром тебя занесло к нам? Нет ли письма от твоего двоюродного брата?

Гости уселись в тенистой части двора. Старшая дочь принесла из комнаты веер для Хэйни, и та, развернув его, залюбовалась нарисованными на нем картинками.

Младшая дочь Гу Юна стала помогать матери чистить фасоль. Старшая рассказывала небылицы, которых она наслушалась в своей деревне: о том, как человек превратился в волка, и прочий вздор. Но передавала она эти россказни с такой живостью, точно это были истинные происшествия, и ее слушали с большим вниманием.

Между прочим, она рассказала о каком-то старом сюцае [10] Первая ученая степень схоластов средневекового Китая, дававшая право на личное дворянство. — Прим. перев. Ма Да, который снова послал в уезд безыменный донос, обвиняя деревенские власти в беззаконии, «несущем гибель стране и народу», называя их марионетками.

А деревенское начальство, которому переслали письмо из уезда, показывает его всем, и люди, смеясь, спрашивают, что такое марионетки. Теперь на этого сюцая никто не обращает внимания. Даже собственные сыновья с ним не разговаривают. От этого старого осла сноха убежала. Ему за шестьдесят, а он до сих пор ни одной женщине проходу не дает.

Старшая сестра кончила стирку и развесила белье на проволоке. Все пошли в дом. Ткань на окне порвалась [11] В Китае затягивают окна тонкой тканью или бумагой, стекла вставляют только в богатых домах. — Прим. перев. — старуха не чинила ее, и комната была полна мух. Весь этот большой чужой дом был не прибран, запущен, в чем признавалась и сама хозяйка.

Старуха отнесла на кухню начищенную фасоль, захватила оттуда чайник, и беседа возобновилась. Приезжая дочь рассказала еще о пьесе «Седая девушка», которую она недавно видела в городе Пин-ань.