Иоганн Гете - Разговоры немецких беженцев

Старец с лампадой повел все еще безучастно устремившего взор в пространство красавца юношу вниз, прямо к медному королю. У ног могучего властителя лежал меч в медных ножнах. Юноша опоясался мечом.

— Меч у левой руки, правая рука свободна! — возгласил мощный король.

Затем они подошли к серебряному королю, тот протянул юноше своей скипетр. Юноша взял его в левую руку, и король ласково сказал:

— Паси овец своих!

Тогда они подошли к золотому королю; тот, словно отечески благословляя, возложил на голову юноше венок из дубовых листьев и сказал:

— Познай высшее!

Пока они обходили королей, старик внимательно следил за юношей. Когда тот опоясался мечом, грудь у него расширилась, руки стали увереннее двигаться, ноги — тверже ступать; когда он взял в руку скипетр, сила его, казалось, смягчилась, но в то же время и возросла, так несказанно хорош стал он лицом, а когда его кудри украсил венок из дубовых листьев, лицо его ожило, глаза озарились духовным светом и первое слово, слетевшее с его уст, было Лилия.

— Лилия, любимая моя! — воскликнул он, спеша к ней навстречу по серебряной лестнице, — она со стен алтаря следила за ним, пока он совершал свой обход, — Лилия, любимая моя! Что может быть самым ценным даром для человека, которому даровано все, как не та чистая и нежная любовь, что мне сулит твое сердце!

— О друг мой! — сказал он, обращаясь к старцу и глядя на священные статуи трех королей, — чудесно и прочно царство наших отцов, но ты забыл четвертую силу, извечную, всеобщую, владеющую всем миром — силу любви.

С этими словами он заключил в объятия красавицу деву, она откинула вуаль, и ланиты ее зарделись прелестным неувядаемым румянцем.

В ответ на это старик, улыбнувшись, сказал:

— Любовь не властвует, она созидает, а это важней.

Увлеченные торжественностью минуты, счастьем, восторгом, они не заметили, как наступил день, и теперь в распахнутые врата их взорам открылась совершенно неожиданная картина. Широкую, окруженную колоннами площадь, своего рода парадный двор, завершал длинный великолепный мост, перекинувшийся через реку; по обе его стороны шли роскошные колоннады, удобные для пешеходов, которые уже теснились на них, спеша с одного берега на другой. По широкой дороге посреди моста гнали стада, шли мулы, ехали всадники и экипажи, два оживленных потока двигались каждый в свою сторону, не мешая один другому; казалось, все на мосту дивятся на его удобство и великолепие; а молодой король с супругой были столь же воодушевлены движением и жизнью народа, сколь счастливы своей взаимной любовью.

— Храни добрую память о змее! — сказал старец с лампадой. — Ты обязан ей жизнью, подвластный тебе народ — мостом, он соединил эти близкие меж собой, но пустынные берега и сделал их обитаемыми. Те самоцветные камни, что светились, плывя на волнах, останки тела, принесенного ею в жертву, они превратились в устои этого величественного моста. На них воздвигся мост, и на них он будет крепко стоять.

Всем не терпелось, чтобы старик поскорее открыл им эту чудесную тайну, но тут во врата храма вошли четыре красотки девушки. По арфе, зонту и складному стулу все сразу узнали прислужниц Лилии, а четвертая, самая красивая, но никому не знакомая, весело, как подруга, шутя и болтая, прошла с ними храмом и поднялась по серебряным ступеням алтаря.

— Ну, как, будешь мне впредь больше верить, дорогая жена? — обратился к красотке старик с лампадой. — Счастлива ты, счастлива всякая тварь земная, что искупалась нынешним утром в реке.

Былой облик старухи исчез бесследно, молодая красавица с юным пылом обнимала человека с лампадой, а он благосклонно принимал ее ласки.

— Если я слишком стар для тебя, можешь сегодня избрать себе другого супруга: с нынешнего утра действителен только заново заключенный брак.

— А ты разве не знаешь, что ты тоже помолодел? — возразила она.

— Мне отрадно, что в твоих молодых глазах я юноша, полный сил. Вновь прошу я твоей руки, и мы с радостью проживем вместе и грядущее тысячелетие.

Королева ласково приветствовала новую подругу и вместо с ней и остальными тремя девушками сошла со стен алтаря, а король не спускал глаз с моста и внимательно вглядывался в движение теснившейся там толпы.

Радужное его настроение длилось недолго: к своей досаде, правда, тоже недолгой, он увидел, что по мосту, пошатываясь на ходу, бредет как будто еще не совсем очнувшийся после утреннего сна великан и вносит смятение в толпу. Как обычно, еще полусонный, шел он искупаться в знакомой бухте, но на ее месте почувствовал у себя под ногами твердую почву и топтался теперь по настилу широкого моста. Весь народ с удивлением глядел на него, однако никто не ощущал толчков от той неуклюжести, с коей он, нетвердо ступая, раздвигал и людей и скот. Но когда солнце стало светить ему в лицо и он поднял руку, чтобы протереть глаза, тень позади него стала молотить по толпе огромными кулачищами, не разбирая куда, нанося увечья, валя с ног людей и животных, грозя сбросить их в реку.