Иоганн Гете - Избирательное сродство

— Дорогая моя, — довольно живо заметил граф, — признайтесь, что он был вам не совсем безразличен и что Шарлотте следовало опасаться вас больше, чем всякой другой. По-моему, это в женщинах премилая черта: так долго сохранять привязанность к мужчине, что никакая разлука не может ни нарушить, ни истребить ее.

— Этим прекрасным свойством, — возразила баронесса, — мужчины обладают, пожалуй, в еще большей степени. Ио крайней мере, как я наблюдала, дорогой граф, над вами никто не имеет большей власти, чем женщина, к которой вы некогда были привязаны. Я сама видела, что просьбу одной такой дамы вы старались исполнить с гораздо большим рвением, чем если бы к вам обратилась за тем же подруга нынешней минуты.

— С таким упреком можно примириться, — ответил граф, — но первого мужа Шарлотты я не выносил из-за того, что он разъединил прекрасную пару, воистину предназначенную друг для друга самой судьбой, которой нечего было бы опасаться пятилетнего срока или помышлять о втором, а то еще и третьем союзе.

— Мы постараемся, — сказала Шарлотта, — наверстать упущенное.

— Так и надо, — сказал граф и продолжал с некоторой запальчивостью в тоне: — Ведь первый брак каждого из вас принадлежал к числу действительно неудачных браков, да, к сожалению, и вообще-то в браках — простите мне резкое слово — есть всегда что-то грубоватое: они портят отношения самые нежные, и все дело, собственно, лишь в неуклюжей самоуверенности, которой тешит себя, по крайней мере, одна из сторон. Остальное уж ясно само по себе, и, кажется, люди соединились только затем, чтобы каждый мог идти своей дорогой.

Тут Шарлотта, желавшая раз навсегда оборвать этот разговор, неожиданным замечанием переменила его направление. Цель ее была достигнута. Беседа приняла более общий характер, — в ней смогли участвовать оба супруга и капитан; даже для Оттилии нашелся повод высказать свое мнение, и за десертом все находились в самом лучшем расположении духа, с которым гармонировало и обилие плодов, поданных в изящных корзинках, и множество цветов, в пестром разнообразии красовавшихся в великолепных вазах.

Зашла речь и о новых участках парка, куда решено было отправиться тотчас же после обеда. Оттилия не принимала участия в прогулке под предлогом каких-то хозяйственных хлопот; на деле же она торопилась снова приняться за переписку купчей. Капитан занимал графа разговором; потом к ним примкнула и Шарлотта. Когда они уже поднялись на самую вершину и капитан любезно поспешил вернуться, чтобы принести план имения, граф сказал Шарлотте:

— Этот человек мне очень нравится. Он прекрасно и разносторонне образован. Во всем, что он делает, видна основательность и обдуманность. Деятельность, которой он занимается здесь, была бы и в высших сферах признана весьма полезной.

Шарлотта с большим удовольствием слушала похвалы капитану, однако не показала вида и сдержанно и спокойно подтвердила слова графа. Но как она была поражена, когда он прибавил:

— Это знакомство для меня сейчас чрезвычайно кстати. Я знаю место, для которого он, несомненно, подходит, и если я его рекомендую, то, сделав ему добро, я также окажу большую услугу одному высокопоставленному лицу из числа моих друзей.

Для Шарлотты это было как удар грома. Граф не заметил ничего, — ведь женщины, привыкшие к сдержанности, даже в самых необычных случаях продолжают сохранять видимость самообладания. Но больше она уже не слышала слов графа, который меж тем продолжал:

— Когда я что-нибудь решил, дело у меня идет быстро. Мысленно я уже набросал письмо, и мне теперь не терпится его написать. Вы ведь предоставите мне верхового, с которым я мог бы отослать его еще нынче вечером?

Шарлотта испытывала душевные муки. Застигнутая врасплох этим предложением да и собственным своим душевным состоянием, она не могла вымолвить ни слова. К счастью, граф продолжал развивать свои проекты, выгода которых для капитана не могла не броситься Шарлотте в глаза. Тут как раз подошел он сам и развернул перед графом свой чертеж. Но насколько по-другому смотрела она сейчас на своего друга, которого ей предстояло потерять. Принужденно поклонившись, она отошла от них и поспешила в дерновую хижину. Еще на полпути слезы брызнули у нее из глаз, и она устремилась в эту темную маленькую келью, чтобы всецело предаться своей скорби, своей страсти, своему отчаянию, самую возможность которого она еще за несколько мгновений до того даже и не предчувствовала.